Черепашки-ниндзя на острове чудовищ

Шагая рядом с Крэбом, великий режиссёр думал о том, что пора ему приступить к съёмке третьего фильма под тем же названием — «Ост­ров чудовищ». Для этого предприя­тия очень может пригодиться Крэб. Только надо уговорить его, чтобы он согласился пре­доставить своих зверей для съёмок.

Так они шли рядом, и даже сами не догадывались, какое между ними возникает согла­сие.

— Вот моя скромная столо­вая, — открыл дверь и пригла­сил жестом проходить Крэб. — Здесь питаюсь только я.

Не обедать же с моими питом­цами! Они не соблюдают при­личий, принимая пищу.

Пилсберг снова поду­мал о своём несчастном ассистенте.

А мог бы я взглянуть на ваших питомцев? — загорелся Пилсберг.

— Лучше это сделать после обеда, — уклонился Крэб.

— Почему же лучше? Мне просто не терпится увидеть их.

— Зачем портить аппетит? — резонно рассудил Крэб.

— Они так впечатляют? — умилился Пилсберг.

— Вы успеете на них нагля­деться, — обещал Крэб. — Только не понимаю, зачем вам это нужно.

— Да я ради них бросил все дела и прибежал в цирк! — воскликнул Пилсберг. — Не­ужели вы не понимаете моего интереса!

Крэб всё прекрасно понимал, но он хитрил, желая больше раззадорить и без того экспрес­сивного режиссёра.

Как я могу обедать, когда не видел того, ради чего бросил работу над очередным сценарием! — бурно выражал нетерпение Пилсберг. — Сценарии я пишу тоже сам. Лучше меня этого ни­кто не сделает. Я пишу так здорово, что сам про­ливаю слёзы над своей рукописью. Особенно мне удаётся драматизировать действие. Уж в этом деле меня никто не превзойдёт.

Они оказались в небольшой комнате, синтетические стены которой излуча­ли мягкий зеленоватый свет. Кроме стола посреди комнаты с шестью стульями, никакой другой мебели здесь больше не было.

— Вы сказали, что обедаете в одиночестве, — озадачился вдруг Пилсберг. — Зачем же столько стульев?

— Космический корабль строил не я, — ответил Крэб. — Не я его конструировал. Види­мо, кто-то рассчитывал на большую компанию. Но это его дело.

Пилсберг почувствовал, что своим вопросом вы­звал раздражение у Крэба, и не стал больше испытывать судьбу. Он снова заговорил о чудови­щах, выражая крайнее любопытство.

Тут одна из стен раздвинулась, и некое сущест­во вкатило тележку с обедом на двоих. Это суще­ство очень напоминало гиену, однако ходило на задних лапах. Оно даже было по-своему грациозно в белом колпаке и коротком платьице с передником.

Существо довольно ловко рас­ставило приборы на столе и бесшумно исчезло, закончив дело.

— Какая милашка! — не­вольно восхитился Пилсберг.

После чего окинул взглядом стол и понял, что вдоволь на­сытится. Ничего экзотического в еде не было — то же мясо и рыба, те же салаты и залив­ное. Но поразило изобилие блюд, особенно напитков.

— И всё-таки вы хотите глянуть на моих питомцев? — спросил Крэб.

— Сгораю от нетерпе­ния! — даже подскочил Пилсберг.

— Ну, что ж! — развёл руками Крэб. — Не могу же я отказать гостю. Сразу должен предупредить, что мои питомцы при полёте корабля находятся в состоянии сна. Проще говоря — я их усыпляю. Во-первых, они ведут себя тихо. Во-вторых, их не надо кормить.

— Как жаль! — в отчаянии дёрнул се­бя за космы Пилсберг. — Я не увижу их во всей их красе. Кино — это динамика. Это движение. Это экспрессия. Это...

— Успокойтесь, мой друг, — попросил с улыбкой Крэб. — Я думаю, что вам достаточно бу­дет и того, что вы увидите спя­щих артистов.

С этими словами Крэб повёл жезлом на одну из стен. И жезл, должно быть, сработал, как обычное телевизионное дистан­ционное управление. Стена за­светилась особенно ярко, потом потемнела и возникла чёткая картина.

В просторном помеще­нии спали чудовища. Их было так много, что они лежали штабелями. Они шумно и хрипло дышали, шевелились во сне, раскрывали пасти, скрежетали зубами. В самом дурном сне такое не могло присниться!

Крэб следил за выражением лица великого ре­жиссёра. Довольно забавно было смотреть на то, как лицо Пилсберга менялось.

— Какие пупсики! — шептал в умилении Пилсберг. — Какие красавчики!

Потом он схватился за воло­сы обеими руками. Было такое ощущение, что он решил под­нять себя за космы. При этом в голосе прозвучало торжество.

— Это потрясающе! — вос­кликнул он. — Это гениально!

Потом неожиданно из его глаз брызнули слёзы и он схва­тился за сердце.

— Как они трогательны! — шептал он, вытирая слёзы. — Как они милы! Как я их люб­лю! Они сделают меня бес­смертным. Я буду луч­шим режиссёром всех времён и народов.

Мне поставят памятники в каждом городе. Нет, этого людям покажется мало. Они поставят памят­ники даже в каждой деревне. Все улицы назовут моим именем.

Видя, что Пилсберг входит в транс и не зная, чем это может кончиться, Крэб предупредительно выключил экран.

Пилсберг дикими глазами посмот­рел на Крэба, готовый прийти в ярость, но вспомнил, с кем имеет дело. Он схватил бутылку джина, одним движением рас­купорил и выпил залпом. Толь­ко после этого Пилсберг не­сколько успокоился, хотя в гла­зах всё ещё бушевало пламя.

— Я создам величайшую картину! — торжественно про­изнёс он.