Через двадцать лет (СИ)

Мечты у Эрики были, из глобальных – сразу две. Но для их достижения следовало прежде найти подходящее занятие и трудиться. Так получилось, что один из самых сильных своих талантов девочка выявила благодаря матери и постоянной помощи по дому.

Кулинария.

Это не было внезапным откровением, ниспосланным на голову с двумя светлыми косичками. Это стало любопытным ненавязчивым экспериментом длинной в долгие годы, когда поначалу варварски кромсаешь помидоры, обляпываясь мякотью, а позднее аккуратно помешиваешь соус и радуешься покупке исключительно свежего масла. Почему кулинария, зачем оно нужно и кто вообще надоумил – такие или почти такие вопросы Эрика слышала, начиная со старших классов, когда нормальные люди шарахались от плиты и посуды, спихивая готовку на других. Она не шарахалась, к вопросам привыкла и научилась отвечать на них. Глубоко в подсознании закладывался фундамент жизненной философии, велевшей делать то, что получается. Почему нет?

В университете талант развился, нуждаясь в подпитке и информации. Уже тогда Эрика собирала рецепты, существуя обособленно и не пытаясь никого обратить в свою веру. Бесполезно было объяснять однокурсникам, как распаляются самоуважение и здоровый интерес, когда кропотливый труд порождает что-нибудь изысканное и вкусное. Студенты и не пытались узнать – практически никогда. Некоторые крутили пальцем у виска, другие, всё же пересиливая комплексы, просили совета. Кому-то стало не по себе после первой пары мини-лекций, кто-то здорово расширил кругозор и обрёл новые навыки. Чьи-то вечеринки запомнились именно благодаря её, Эрики, стряпне. В любом случае, девушка чувствовала себя властелином целого маленького мирка и радовалась, если другим от него была польза. Она твёрдо решила, что жизненная философия предлагает мудрые вещи – дальнейшую судьбу и талант надо связывать. А если повезёт, то и второй туда приплетать.

Сочинительство.

В школе Эрике неплохо давались эссе на свободные и не очень темы. Вопросы литературы и истории, коллективные дискуссии с множеством точек зрения, доклады о президентах и реформах – всё требовало времени, подготовки и, так или иначе, от кулинарии отвлекало. Разные материалы, разные задания, разные учителя, с коими нужно было поладить. А ещё маленькие литературные зарисовки – для себя. Иногда не маленькие. Иногда удачные и даваемые окружающим на ознакомление. Девушка рано сообразила, что неплохо управляется, не исключено, что именно за счёт своей обособленности. Возможно, по той же причине первая несчастная влюблённость, замена прозы стихами и горькие слёзы-покаяния перед матерью обошли Эрику стороной. А возможно, опять помогла жизненная философия, ограждавшая от глупостей. Тем более, Луиза в какой-то момент сама увлеклась, влюбилась и вышла замуж.

Да-да, она вышла замуж. Так в жизни Эрики появился отчим – Джеральд Рубинштейн, новая фамилия, на которой люди частенько спотыкались, и новые понятия семейных порядков.

Джеральд был человеком простым, работал в крупной фирме и о талантах имел представление смутное. По его мнению, карьера требовала исключительно труда, а не специфических предрасположенностей. К падчерице мужчина отнёсся хорошо, занявшись воспитанием тогда ещё подростка. Правда, делал он это бессистемно, как-то очень по-своему, что нередко ставило Эрику в тупик:

Ей не разрешалось курить лёгкие дамские сигареты, потому что они – дрянь, зато брать у отчима дорогие и, к слову, удушающе-тяжёлые – сколько угодно.

Она могла носить короткие юбки в школе, но на свидание следовало отправляться в джинсах или брюках.

Ей не стоило заниматься сочинительством смешных непонятных рассказиков, ибо ерунда. А вот подумать о том, чтобы однажды написать книгу по кулинарии – непременно-обязательно. Или вовсе пойти учиться на повара.

И, разумеется, лучше бы ей, Эрике готовить свой любимый бразильский коктейль из авокадо с молоком в отсутствие отчима, так как последний на дух не переносит оба компонента. С детства.

Пунктов было ещё много, в одних девушке удавалось разобраться самостоятельно, другие вызывали здоровое недоумение. Луиза порой легко соглашалась с мужем, а порой нет. Зато в вопросе сочинительства она целиком и полностью поддержала сторону дочери, сказав, что нельзя отказываться от идей и мечтаний, а разобраться, что писать и где работать, Эрика всегда успеет.

Тут, конечно, супруги имели разные точки зрения.

Эрика в некотором роде была благодарна Джеральду, взвалившему на себя ответственность за чужого ребёнка и неизвестно кем начатую судьбу. Он проявил интерес – своеобразный, но всё-таки. Он не выказал недовольства и не порицал Луизу за сомнительное прошлое. Он вёл себя почти как идеальный родной отец. Девушка ценила такую удачу, потихоньку начав осознавать своё везение. В знак признательности она готовила отчиму его любимую говяжью вырезку, традиционно обжаренную в муке, чтобы сок не вытекал.

А потом мечты, глобальные и не очень, на время запрятались подальше – пристрастие к авокадо внезапно получило идеальное применение.