Через двадцать лет (СИ)

Почти идеальный родной отец. Ха-ха.

Почти идеальный.

Родной.

Отец.

«Надо остановить его и сказать колкость… Зачем? Папа… Нет, даже не «папа», именно «Джеральд» - оно само сложилось, как складываются горячие блинчики или исторические события. Лжец, до чего бесстыдно, беспрепятственно бросает семью, будто новой миссис Рубинштейн опора и поддержка нужнее, чем им! Зря не подлила ему слабительного накануне за ужином. А может, сменить фамилию? Чисто из принципа, чтобы на душе полегчало…»

Эрика догадывалась, что ведёт себя неразумно, а мыслит ещё неразумнее. Разводы – процесс не менее естественный, чем опоздание на работу: почти с каждым случается. Но приятнее и спокойнее от этого не становилось. И Луиза, внезапно возникшая за спиной дочери, невольно усилила ощущение, точно каверзные идеи о слабительном бросали тень на репутацию интеллигентного человека. Джеральд, между тем, закончил сборы и, приблизился к обеим женщинам.

- Ну, удачи, наверное? Простите меня ещё раз, что так выходит…

И протянул руку для пожатия.

Эрика, обалдевая от сцены, пустила мать вперёд, позволила сказать подходящую ерунду, не менее интеллигентную, чем сама Луиза. Как на собеседовании, честное слово. А где же объятие напоследок или какая-нибудь милая шутка? Где контрольный комплимент говядине в муке? Где, чёрт возьми, тот бессистемный, но интересный человек, запрещавший дешёвые сигареты? Быстро он освоился со статусом разведённого незнакомца…

- Удачи, мистер Рубинштейн, - процедила Эрика, надеясь, что слёзы всё-таки не польются. Наверное, в тот самый день она впервые выпустила негативные эмоции, не прессуя их в себе. И впервые не была исключительно хорошим существом, повелевающим кухней. Луиза погладила дочь по плечу, но Эрика не обратила внимания на примирительный жест. Она шагнула в сторону, чувствуя себя преданной и освобождая путь для Джеральда с его имуществом.

Больше они не виделись. Если не считать СМС по праздникам и электронных писем пару раз в месяц, визуальное воплощение отца исчезло. «Псевдо-отца», - изредка добавлял внутренний голос. Луиза, в силу возраста перенёсшая разрыв отношений спокойнее, на дочь не давила и не принуждала к неловким встречам. А та не считала себя обязанной или виноватой, каждый раз видя перед глазами финальное рукопожатие, по-мужски трусливое и бестактное.

Почти идеальный отец? Да чёрта с два!

Со временем, конечно, страсти поутихли. Университет и кулинарный клуб опять захватили, перекрыв доступ глупой горячности. С книгой девушку не донимали, осознав сложную ситуацию и аналогичное настроение. Возиться со сменой фамилии Эрика не рискнула, рассудив, что головная боль от кучи документов испортит середину гладкого учебного года. Потом энтузиазм и дело принципа вовсе перестали тревожить. В конце концов, они с матерью были свободны и независимы, вели размеренный образ жизни и радовались. Да, несомненно, радовались, а фамилия… Кому какое дело?

Глобальные мечты, затрепыхавшись в душе, снова потянулись к сознанию, да и судьбе, кажется, было угодно извиниться за недавний «фортель». Именно тогда в жизни Эрики появился Виктор…

* * *

- Мышка! Эй, Мышка, я здесь!

Высокая фигура на другой стороне дороги, как раз напротив выхода из метро, активно махала руками и чуть ли не подпрыгивала. Виктор Ньюман, опережавший по своей точности знаменитые швейцарские часы, прибыл на встречу раньше и сгорал от нетерпения. Или замерзал от холода, что более вероятно – широкую улицу продувал сильный ветер. Эрика, улыбнувшись, перехватила подарки поудобнее и направилась вперёд, лавируя в толпе взбудораженных американцев.

- Привет, Первооткрыватель!

- Привет, Мышка, ты сегодня вовремя!

- Иногда с женщинами случается, Вик, разве плохо?

Поцелуйчики рассыпались по щекам – не как в редакции, а вполне себе нормальные. Виктор, надевая старую сумку через плечо, ухитрился одной рукой обнять подругу и едва не помять её свёртки.

- То, что вовремя – хорошо. А вот я освободился раньше и успел покрыться инеем в пути. Ну что, идём?

- Идём.

Эрика, вручив спутнику разноцветный груз, прижалась теснее к мужскому полупальто, перечёркнутому по груди ремнём сумки. С Виктором девушка познакомилась на предпоследнем курсе университета, совершенно случайно, но как раз данная случайность и вернула здоровое отношение к жизни. Без пяти минут журналистка ещё только готовилась выйти в широкий мир, тогда как переполненный идеями уже почти совсем археолог оставил магистратуру за плечами и продолжал сотрудничество с институтом изучения древнего мира. Виктор умел смеяться, будучи совершенно серьёзным, а так же сохранять серьёзность, когда распирало от смеха. Он хорошо подавал себя в научных кругах, увлекался античной культурой и вышедшими из моды печатными машинками, а его таланту разом впихнуть в сумку множество вещей завидовала каждая однокурсница.