Через Кордильеры

По обеим сторонам шоссейной насыпи лежит ровная как стол нагорная равнина, высохшая и растрескавшаяся на неправильные многоугольники. В скором времени она сплошь затянется болотистой грязью, которая на протяжении пяти месяцев будет увлажнять на несколько часов в день вечно сухой воздух. А как только регулярные дожди кончатся, она снова превратится в безотрадную мозаику, изрезанную дециметровыми трещинами.

Вдоль шоссе на едва приметных возвышенностях разбросаны глиняные селения индейцев-горцев, отстоящие друг от друга на десятки километров. Одному богу известно, как могут жить в этой пустыне семьи индейцев кечуа, что их кормит здесь. Может быть, это маленькое, не видимое с дороги поле кукурузы, спрятавшееся где-нибудь во впадине, или стадо овец и лам, которые находят для себя пучок травы даже там, где ее не видит проезжающий мимо человек. Во внешнем виде селений и людей нет каких-либо явных признаков современности, кроме одного: почти над каждой соломенной крышей торчит деревянный крест. Индейцы кечуа верят, что он защитит их от несчастья, если о них позабудет их старая добрая Пачамама.

На сто пятидесятом километре к северу от Оруро среди селитровой равнины возвышается один-единственный покатый холм. Уже издали бросается в глаза, что весь он, до самой вершины, изрезан на правильные прямоугольнички.

Бинокль говорит более ясным языком. Он совершенно отчетливо обнаруживает густую сеть каменных стенок, которыми индейцы кечуа обносят жалкие клочки своих полей, защищая их от воды и ветра. Во всем крае это, вероятно, единственный участок земли, не умерщвленной селитрой и способной давать урожаи — приносить плоды, от которых зависит жизнь людей и животных, заключенных традициями в одиночество высокогорной пустыни.

Аэродром на высоте 4 100 метров над уровнем моря

— Ты слышишь музыку? И кому только охота танцевать сейчас, в полдень?

Мы тормозим у въезда в селение Сикасика.

— Духовой оркестр! Самый настоящий духовой оркестр! Через минуту нашим глазам предстало все селение в праздничном убранстве; на площади люди выстраивались в процессию, перед нею плясал и кружился рой масок. Надушенные паяцы в белых париках, в узких куртках, вышитых юбочках и штанах в обтяжку, со страусовыми перьями на шляпах. Ряженые дьяволы с серебряными рогами и обнаженными в улыбке зубами. Карнавал на площади под колокольный звон и жалобную фальшь пяти труб, которые вместе с барабаном и тарелками составляли местный духовой оркестр. Ну, конечно! Церковный праздник с традиционной пляской дьяволов, которая по сравнению с Кильякольо достигла более высокой степени модернизации.

— Sacame una foto, senor…

Один из дьяволов вдруг выскакивает из круга танцующих и начинает клянчить совсем не по-дьявольски:

— Сделай мне карточку, сеньор, на память… Дружный смех, приветливые взгляды зрителей, волнение в процессии. Вскоре маска дьявола на минуту поднимается, открывая счастливое лицо индейского парнишки.

— Ты пришлешь мне карточку, сеньор?

Колокольный звон затихает, погружаясь в пелену пыли. До Ла-Паса остается немногим более 100 километров. Мы обгоняем тянущиеся по обочинам дороги бесконечные вереницы лам; их молчаливые погонщики сидят на своих осликах, кутаясь в шерстяные пончо. Чаще встречаются грузовые машины. Все выдает близость столицы.

Умеренно всхолмленное плато уносится назад, а на северо-востоке, из-за горизонта, все явственнее поднимается гребень снеговых вершин, которые впервые показались, как только позади нас утих карнавальный гомон Сикасики. Дорога перевалила через пологую возвышенность, а за нею… нога невольно нажимает на педаль тормоза. Прямо перед нами громоздится до неба великолепный массив, как бы вырезанный из чистейшего хрусталя.

Это не что иное, как Ильимани, царица боливийских Кордильер, одна из очаровательнейших гор Южной Америки. Ее вершины искрятся в солнечных лучах на высоте 6 600 метров — прямо над столицей Боливии. Согласно карте нас отделяет от горы по прямой добрых 40 километров, но здесь, в прозрачной синеве нагорья, кажется, будто она в двух шагах, что стоит только протянуть руку, как почувствуешь на ладони холодное прикосновение льда.

Мы не можем налюбоваться захватывающим зрелищем, не можем оторваться от бинокля, который открывает общий вид громадного массива Ильимани, его устремленные вверх хрустальные пики, срывающиеся в пропасти кручи и гибкие линии снежных наносов. Снова и снова взгляды наши скользят от подножья к стеклянным дворцам под вершиной. Нас охватывает точно такое же волнение, какое мы уже испытали однажды, когда впервые заглянули в кратер Килиманджаро, в ледяные храмы на экваторе, в сердце Африканского материка.