Через мост и дальше

Поскольку я уже все равно оделся, и поскольку мне наконец-то надоело сидеть дома, я открыл дверь и снова ее закрыл, но уже с другой стороны. На улице был такой свежий воздух, и было так тепло и приятно, что я непроизвольно начал улыбаться и недоумевать, как можно было просидеть взаперти столько времени, забывая о том, что можно просто прогуляться и настроение, пусть немного, но улучшится. Оно правда улучшилось и правда совсем немного. Я дошел до пруда с утками, они все так же плавали по разным траекториям, подныривали под воду и чистили клювами перья на берегу. Я присел на лавку, закурил и решил, что больше никогда сюда не приду. Либо приду, но только тогда, когда мне исполнится пятьдесят лет. Тогда тут будут уже другие утки, а может и другой пруд. Но последний раз стоило каким-нибудь образом отметить и я, не придумав ничего оригинального, дошел до ближайшего магазина, купил там гроздь винограда и вернулся на свою лавку. Почему-то решил, что нужно купить виноград, видимо, в знак прощания. Когда-то, на этом же самом пруду меня кто-то упрекал в том, что я кидаю уткам хлеб, аргументируя это тем, что хлеб им вреден, все равно что картошка фри и гамбургеры для детей. Дескать, утка привыкает к хлебу и не хочет употреблять в пищу ничего кроме него. Я никогда не придавал этому разговору большого значения, но кинул в пруд пару виноградин и утки их съели. Возможно, они готовы есть что угодно, главное чтобы было, что есть.

Я думал, что мне делать дальше и мое настроение постепенно ухудшалось. Все недавние размышления не породили в моей голове никакого плана действий, тоска никуда не делась, она лишь притупилась на короткое время, за которое я успел понадеяться, что, стоит мне выйти на улицу, как все станет хорошо, и я сразу же найду причину тоски всей моей жизни. Но, как ни сложно догадаться, ничего подобного не произошло. Я не знал, где ее искать и не знал, где вообще она находится. И, судя по недавнему визиту ее благоверного, я был в этом незнании не одинок. Внезапно мне стало физически больно оттого, что все мои поиски ни к чему не приведут, и вся моя оставшаяся жизнь пройдет, в лучшем случае, в попытках нарастить новый кокон, а в худшем – в кровати, из которой я буду вылезать исключительно для удовлетворения биологических потребностей, да и то не всех, а лишь самых низменных. Мне захотелось выпить. Захотелось невероятно отчетливо, именно утопить всю свою грусть и боль в алкоголе, хоть я и знал, что это невозможно. Но ничего лучше на ум мне не пришло, поэтому я встал с лавки, кинул в пруд остатки винограда и пошел вперед, по наитию, без какого-то осознанного маршрута, до ближайшего бара. Там попросил бутылку бурбона, и сел за столик в дальнем углу, чтобы свести к минимуму шансы случайных знакомств, которых мне не хотелось заводить вообще никогда, а сейчас хотелось еще меньше. Но, как правило, чем сильнее нежелание, тем больше вероятность. И на сей раз исключения тоже не вышло.

– А почему вы пьете один?

Передо мной стоял человек высокого роста и достаточно астенического телосложения, одетый в двубортный пиджак, изрядно поношенный, но, к моему удивлению, с геральдической лилией в петлице. Поэтому, что ли, клюнул на мой бурбон? Хотя, никакой же связи нет. На нем были очки в пластиковой оправе, которые добавляли его вытянутому лицу со впалыми щеками и признаками преждевременного облысения какую-то завершенность. Вполне вероятно, что в тот момент, когда он появился на свет и испытал свое первое страдание, акушер, увидевший его первым из всех людей, задумался – почему этот маленький человек родился без очков. Я разглядывал его, словно картину одного из Брейгелей, и в моей голове праздные мысли о деторождении путались с грустными мыслями о трансплантации волос. Он кашлянул. Я понял, что не ответил на его вопрос.

– А почему бы мне не пить одному? Я же вас не спрашиваю, в каком возрасте вы надели свои очки.

– В двенадцать лет. Но на мой вопрос вы так и не ответили. А, знаете ли, когда на мой вопрос не отвечают, есть два варианта развития событий. Сейчас я склоняюсь ко второму.

– А какой первый? Возможно, он был бы правильней.

– Первый – это перестать задавать вопросы, развернуться и уйти, а вто…

– Говорю же, что первый правильней.

– А второй, простите за назойливость, я присяду?

Что он и сделал, не дожидаясь ответа.

– Так вот, а второй – выяснить, в чем причина. Вы меня заинтересовали. Каждый раз, когда я вижу в баре человека, пьющего в час дня бурбон из бутылки, этот человек становится мне интересным.

– И как часто это бывает?

– Сегодня первый раз. Я сам, знаете ли, тоже не против выпить бурбона в час дня, но не могу – слово дал. Вы понимаете, как важно держать то слово, которое дал? Очень важно. Важнее, чем стремление стать хорошим человеком. А что такое вообще хороший человек?

– Человек, который держит слово? Или человек, умеющий внятно формулировать свои мысли?

– На сей раз, я склоняюсь к первому варианту.