Через мост и дальше

Сейчас надо мной не нависали никакие интегралы – мне просто было нечего делать, поэтому я последовательно перечитывал ту же литературу, что читал в институте, но испытывал несколько иные, пусть и во многом схожие, чувства. Жене, например, был мне отвратителен, ровно так же, как и раньше, но мне нравилось читать “Богоматерь цветов” и, как в первый раз, испытывать чувство шока, смешанного с брезгливостью и восторгом от писательского таланта, когда я понимал, что Нотр-Дам на самом деле мужчина. Вот почему я закончил попытки писать, думал я. Потому что был не способен написать что-то настолько же сильное, способное вызывать у читателя реальные эмоции. И еще потому что не смог бы этому научиться.

Из-за обилия читаемых книг мне казалось, что я и сам постоянно нахожусь то в одной, то в другой из них. Именно поэтому, когда она зашла в мою квартиру, я подумал, что я – это совсем не я, а Морис д’Эпарвье и вижу перед собой своего вочеловечившегося ангела-хранителя, появившегося из ниоткуда. Я поразился настолько, что хотел было бросить ей все свои деньги и драгоценности, что лежали на прикроватном столике, но потом понял, что у меня не было ни денег, ни драгоценностей, ни, собственно, столика. Поэтому поднялся и задал самый глупый вопрос из всех возможных. Но и самый неожиданный при этом:

– Тебе было поручено беречь мою невинность и охранять мою чистоту?

Она посмотрела на меня как на умалишенного.

– Я допускаю, что я неожиданно, но о чем, прости, ты вообще говоришь?

Я показал ей “Восстание Ангелов”, потом вдруг смутился, отбросил книгу в сторону, сделал два шага и обнял ее.

– Нет, я, конечно, понимаю, что масштаб твоего литературного психоза полностью еще не изведан и вряд ли когда-то будет, но – Анатоль Франс, серьезно? Ты что, маленький Пруст, который зачитывается книгами своего обожаемого Бергота до приступов меланхолии? Ты правда принял меня за ангела-хранителя?

– Нет. Я не знал, что еще сказать и решил пошутить.

– Ну, ладно. А то пришлось бы поднимать армию для свержения Демиурга, а это, знаешь ли, непростая задача.

Я усмехнулся. И как ей удалось прочитать все те книги, что прочитал я, у меня никак не получалось это понять. И откуда она вообще тут взялась?

– А ты как тут оказалась-то? Я тебя искал какое-то время, а потом решил, что это невыполнимо.

– Хорошо, что не бесполезно. Невыполнимо хотя бы звучит не так грубо. Ну, как, как – я тебя тоже решила поискать, но тебя, как ты понимаешь, найти значительно проще. Вот другое дело, если бы ты спрыгнул с моста…

– А я, кстати, хотел, но откуда взяться смелости, когда ее никогда не было.

– Ну ладно тебе, нужна же определенная смелость, и немалая, чтобы сидеть тут как отшельник и читать Анатоля Франса.

– Ты слишком к нему строга, не так уж он и плох. Но, подожди, как ты зашла?

– Через крышу, я же ангел. Ангелы же приходят с неба, а что отделяет тебя от неба?

– Еще около сорока лет, я полагаю.

– Нет. Около сорока лет тебя отделяют от земли, или, там, печи крематория, не глупи. И то – в лучшем случае. Я бы больше тридцати тебе не оставила.

– Тридцать – это и есть почти сорок. Но остроумие остроумием, давай серьезно…

– Ну, через дверь, как еще я могла войти?

– У тебя же нет ключей, а я не мог не закрыть дверь.

– Мог или нет, но не закрыл. Через стены я еще проходить не научилась. Я же не призрак и я не живу внутри какой-то из твоих книг.

– Это хорошо, но я все равно не могу понять. Утром я вышел на пробежку, потом, где-то через час вернулся, закрыл дверь, принял душ, позавтракал и прилег читать. Не знаю. Значит, не закрыл.

– Ты бегаешь по утрам?

– Да. И больше не кормлю уток. Решил, что я достаточно взрослый, чтобы перестать.

– Надеюсь, они не умерли от истощения.

Мы стояли посреди комнаты, я все еще обнимал ее и физически не мог отпустить. Мне казалось, что она существует до тех пор, пока я касаюсь ее своими руками, а как только я перестану ее касаться, она моментально растворится в воздухе, как мираж. Но у любого объятия есть определенный временной лимит, после которого оно становится нелепым – нужно делать другие телодвижения. Я положил руки ей на плечи и немного отстранился.

– А ты красивая.

– Мне так нравится, когда ты говоришь мне, что я красивая с таким скромным удивлением. Будто ты увидел меня в первый раз и до конца не уверен, считаешь ли ты меня красивой, или тебе так кажется именно сейчас.

– Мне так всегда кажется. Поэтому это и правда. Ну и да – я увидел тебя как в первый раз.

Я оторвал от нее руки. Они повисли по моим сторонам как две оборванные лианы.

– Знаешь, я так долго тебя ждал, что уже свыкся с тем, что единственное мое предназначение – ждать тебя. А теперь ты пришла, и это так удивительно, что я совсем не знаю, что говорить и что делать.

Она улыбнулась.

– Ну, пока, стоит отдать тебя должное, ты справляешься. А зачем ты меня ждал?

– А ты зачем пришла?

– Соскучилась.

– Вот и я потому же ждал. И еще потому, что ты мне нужна. Все очень просто.

– Не так просто, конечно, но если упрощать – то да.