Через пять рук, шестому на поруки (СИ)

Единственное, что я знаю, — это то, что я повелся, доверился. И теперь только и могу надеяться, что сожалеть об этом не придется.

А если он… будет шантажировать меня? Те его слова про зависимость моего отца от него… Сначала я не догадался, но… вдруг это был намек? Жирный намек на то, что я должен быть очень покладистым… А что, если мистер Поттер захочет… м-м, захочет меня? В обмен на свободу моего отца.

О, Мерлин, не надо было таскать книги из личной библиотеки Панси Корр! Все эти типичные сюжеты уже так и норовят оказаться в моей жизни!

Хотя, если бы мистер Поттер после нашего возвращения властным тоном потребовал, чтобы я разделся…

— Раздевайся! — в его глазах плещется настоящий дикий огонь такой силы, что мне становится душно. Я просто благоговею перед ним, и даже не думаю ослушаться.

Дрожащими руками расстегиваю пуговицы, чувство жертвенности не покидает меня. Он настоящий зверь, и я так боюсь, что, когда я останусь голым, он накинется на меня. Так боюсь и так хочу.

— Так? — судорожно сглатываю и опускаю руки вдоль тела.

— Нет, — облизывается ну о-о-очень похотливо, — до конца.

И мне ничего другого не остается, кроме как непослушными пальцами избавить себя от трусов. Абсолютно нагой, я чувствую себя загнанным в угол.

— Как же ты красив, Скорпиус, — шепчет мистер Поттер, захваченный в плен страсти. — Как же ты красив… Я так давно мечтал об этом. Мечтал видеть тебя таким… еще в первую нашу встречу.

— Но вы тогда даже не посмотрели на меня!

— Не в ту встречу, а еще тогда, на перроне. Я увидел тебя впервые, когда Драко провожал тебя в Хогвартс, — голос низкий, утробный. — Я возжелал тебя.

— О, Мерлин! — вырывается из меня испуганно.

— Да-а-а, Скорпиус, — он оказывается рядом со мной, и больше он не может ждать.

Его горячие руки касаются моего тела аккуратно, с трепетом. Мистер Поттер часто дышит, и в его глазах не видно ни единой мысли о благоразумии.

— Пожалуйста, не надо, — молю я шепотом, — пожалуйста.

— Прости, Скорпиус, — вторит он мне отчаянно, — я не могу себя остановить. Это выше моих сил… Ты прекрасен.

Его руки становятся требовательнее, и, словно пребывая в неведомой мне жажде, он прижимается губами к моей шее. Присасывается, стонет и крепко-крепко сжимает меня, ослабевшего в объятиях.

Это оковы.

— Прошу… — не могу перестать молить. — Прошу, не надо…

Пытаюсь отпихнуть его, но страсть начинает вести его жестким путем:

— Молчи, если не хочешь, чтобы твоему отцу было плохо! — лапает меня за задницу и сопит мне в исцелованную шею: — Молчи и позволяй мне делать с собой всё!

Всего одна слеза, небывало горькая и одинокая, скатывается по правой щеке, и я закрываю глаза, смиряясь со своей участью. Раз он так хочет меня, то получит. Ради отца я действительно пойду на все.

— Умница, — мистер Поттер прочитывает мое настроение. — А теперь ложись на диван и раздвигай ноги.

Стыд выжигает меня изнутри, но я повинуюсь сразу же, как только он выпускает меня из объятий. Тело дрожит, колени сгибаются плохо, а разводятся в стороны еще хуже, но то, как он смотрит на меня… Это немыслимое обожание, это невероятное желание взять меня… покоряет.

Он снимает с себя рубашку и ложится на меня сверху. Такой тяжелый и родной, со своими страстными объятиями и горячими губами. Постанываю для него и выгибаюсь под ним, просто млею, ощущая своим вставшим членом его, не менее твердый. И если бы он снял брюки, трение было бы еще прекраснее…

— Тук-тук!

— Что? Гарри, ты что-то сказал? — пробую я на вкус его имя.

— Тук-тук…

Тук-тук-тук…

Черт! Подрываюсь на месте и инстинктивно прикрываю руками паховую зону.

— ЧТО? — ору как ненормальный.

— Я войду?

Бешено колотящееся сердце утихомиривается понемногу, и страх сменяется волной сожаления. Лучше бы он вошел без стука и спроса, застал бы меня в пикантном положении и, возможно, захотел бы…

— Да! — залезаю под одеяло и надеюсь, что щеки у меня не слишком красные.

Мистер Поттер медленно открывает дверь, но заходить не собирается.

— Они скоро приедут, — я так понимаю, что под «они» он подразумевает семью. — Не хочешь спуститься, встретить?

И его ничуть не удивляет, что и восьми вечера нет, а я в постели?

— Да, хочу.

Он не уходит, а только смотрит на меня довольно долго, прежде чем продолжает:

— Ну? Ты идешь?

Хм… Значит, все-таки его удивляет, да? А я не из робкого десятка!

— Вообще-то я дрочил, мистер Поттер, можно мне еще пару минут, чтобы закончить?

Хочется, чтобы он поперхнулся, позеленел и захлопнул дверь, но он не делает ничего такого. И когда я уже думаю, что он умер стоя, произносит:

— Ладно, только после вымой руки, — и дарит мне усмешку — до того, как закрыть дверь, естественно.

А мог бы и спросить, на кого дрочу, я бы и на это правду не постеснялся ответить!

*

Нет, все-таки он не будет меня этим шантажировать, очевидно, хотя бы потому, что трахнул бы он меня тогда еще вчера. Когда семья и не думала возвращаться. А так, под боком у жены, сыновей… он ко мне пальцем не притронется.

А жаль, фантазии на тему, какой он извращенец, необычайно хороши! Настолько, что я бы рискнул их воплотить.