Через пламя и ночь

Вокруг корчмы тоже постоянно бродили нежаки, и никто не мог пообещать ей, что отец будет в безопасности. Агне теперь думала: а стоило ли так держаться за жизнь, если она вся настолько перевернулась и больше не похожа на прежнюю? Спросить бы Варде. Он вроде бы тоже хотел вернуться к своим. Но, кажется, так и не решился.

– Мне помогла колдунья-райхи, – тихо сказал Варде, опережая её вопрос. – В Озёрье. В Чумной слободе. Вырастила мне новую шкурку. И убила мою нежицкую сущность.

Агне посмотрела на него, как на умалишённого.

– Разве так бывает?

Поведя худыми плечами, Варде протянул руку и задумчиво сорвал ветку бузины. Повертел, обрывая листочки.

– Я и сам не знал. Но, оказывается, бывает. Я могу больше не охотиться. Просто душа болотника, занявшая тело погибшего парня. И его воспоминания. Вперемешку со своими, болотными… – Он протяжно вздохнул, откинувшись затылком на стену дома. – Колдунья взяла с меня обещание. Она мне помогла, чтобы и я кому-то помог, если в том возникнет необходимость. Со шкуркой я могу проводить под болота – так же, как все вы.

Агне заворожили его слова. Если вся эта заварушка с чародеями закончится и она выживет, то, может, тоже сходить к этой райхи?.. Избавиться от облика кровожадного чудовища. Это уже похоже на жизнь человека. Пусть останется болотный дух в теле, хранящем воспоминания, – всё лучше, чем считать себя виновницей всего творящегося в уделах ужаса.

Они тогда с Варде поговорили недолго – и скоро разошлись. И сколько же всего изменилось за пару дней…

Сегодня Агне тоже застала Варде в городе. Но улицы уже не были пустыми и тихими: всюду стоял тревожный ропот, а на площади и вовсе голоса сливались в протяжный вой.

Небо над площадью стало цвета свежей крови – наверняка и болота над городом все пропитались ей, чёрно-нежицкой вместе с чародейской. Нежаки отдыхали после битвы – если это можно было назвать отдыхом. Они сидели или лежали на площади, измотанные, израненные, с ожогами от чародейского пламени и ранами от простого оружия. Сейчас они выглядели как люди, но Агне знала, что ещё недавно большинство из них оставались в обликах смертоносных чудовищ с клыкастыми пастями. А сколько не вернулось? Не счесть.

Многие нежаки оплакивали своих погибших – выли, подняв головы к небу. От протяжного плача оба сердца пропустили удар. Агне съёжилась, боясь представить, что происходит там, над болотами.

Кто-то бросился к ней, прижался к груди и зарыдал – Агне так погрузилась в свои мысли, что не сразу узнала Луче.

– Калех?.. – выдохнула Агне.

Луче не ответила, но по её рыданиям и так всё было ясно.

Варде тоже был здесь, но стоял в стороне, задумчивый и бледный. Агне обняла Луче за плечи и отвела её к скамейке у плетёного забора. Усадила и прижалась лбом к её лбу.

– Не ходи туда больше. Не бейся. Если все прекратят биться и останутся здесь, никто из нас больше не погибнет.

Луче подняла на неё глаза: не дикие, как обычно, а красные от слёз и полные горя.

– Они сожгли его заживо, Агне. После этого я должна перестать биться? Не должна отгрызть голову каждой огненной сволочи? Что ты говоришь?

Агне сжала её плечо и мотнула головой в сторону площади.

– Посмотри вокруг. Нас стало так мало, как никогда не было. И если чародеи перестанут ссориться и соберутся вместе, то нас вовсе не останется. Все погибнем.

– А вот он убивал нас тоже! Он заодно с чародеями! – выкрикнул кто-то из нежаков. Агне быстро развернулась и увидела, что нежак указывает пальцем на Варде. Многие вытягивали шеи, чтобы разглядеть, о ком речь.

К удивлению Агне, Варде не стал огрызаться или оправдываться. Сунув руки в карманы, он вышел вперёд, ближе к церкви.

– Я никогда не нападал первым. И вы, в свою очередь, тоже пытались убить меня – своего. Но могли бы не трогать нас и дать спокойно пройти.

Несколько ближайших нежаков ощерились, развернулись к Варде, готовые наброситься. Во рту у Агне стало сухо, оба сердца часто застучали: не хватало ещё сцепиться прямо тут, друг с другом…

– Успокойтесь, дети.

Со стороны церкви со вздохом показался болотный царь – в облике пожилого мужчины с короткой тёмной бородой. Он шёл и говорил тихо, но по площади будто прокатился прохладный ветер, забираясь под одежду. Нежаки замолчали, теперь слышались только всхлипы скорбящих.

Тяжёлой поступью царь вышел на площадь и обвёл помутневшим взглядом собравшихся. С неба полыхнуло сильнее, и он поднял кверху осунувшееся лицо, на которое падали блики, алые с белым.

– Если мы начнём биться сами с собой, то кто будет биться за нас?

Он спросил это с горечью, мигом отразившейся на лицах нежаков. Луче перестала дрожать, приникла к Агне всем телом – напряжённая и настороженная, как настоящая хищница.