Через пропасть в два прыжка

— Баранников вызвал «на ковер» и давал накачку. — Карелин решил спародировать голос министра безопасности: — Вы, товарищи, совсем забыли о прямых обязанностях. Перестройка органов безопасности еще не означает отмену органов контрразведки. Почему о том, что по Москве болтается американский подданный, я должен узнавать от руководства, а не от вас?..

— Что предлагает?

— Естественно, что — найти живым или мертвым.

— Так уж и мертвым. Я тут попытался порыться в архивах… Кстати, фотографии нам не дали?

— Понимаешь, какая штука — Баранников со своим милицейским прошлым и недоверием к КГБ, похоже, ставит на две лошади.

— В смысле? — Липнявичус принялся чесать кончик носа — у него вообще была такая привычка, когда он нервничал и выслушивал незаслуженные обиды, относящиеся к нему лично или к делу, которому он посвятил свою жизнь.

— Озадачил поиском нас, а заодно науськал розыскников из департамента господина-демократа Ерина.

— Конкуренция с МВД. Это что-то новенькое…

— Так или иначе, но фотографию Вила он отдал туда. А когда они удосужатся сделать копию и переслать нам, одному Богу известно.

— Так вот, — Липнявичус посмотрел приятелю прямо в глаза, — я поднял архивы. В середине шестидесятых в МГУ учился один американец. Судя по возрасту и внешности, подходит. Только фамилия у него тогда была не Вил. Роберт Вильсон…

— А откуда ты прознал про его внешние данные?

Иозас достал из кармана желтый кожаный с тиснением бумажник и извлек фотографию — со снимка смотрел сорокалетний мужчина с тяжелой квадратной челюстью.

— Откуда взял?

— Ну и вопросики у тебя под вечер… Из ОВИРа, естественно. Он же при въезде в страну регистрировался, как положено, а наши ребята без копий не работают… А теперь посмотри на этот снимочек. — Он из другого кармашка бумажника извлек еще одну фотографию. — Роберт Вильсон собственной персоной.

Карелин положил оба снимка рядом.

— Я бы сказал — одно лицо.

— Я такого же мнения. Только вот в чем незадача — эти, с Чайковского, девятнадцать, утверждают, что он специалист по пожарному оборудованию. Якобы представляет интересы фирмы «Коламбия Биг Файр». А в МГУ он получил несколько иную специальность.

— Не томи душу…

— История и философия.

— Ну не хрена себе… — беззлобно, с некоторой долей изумления выругался Карелин. — Если это действительно один и тот же человек, то настоящая его специальность, конечно же, третья.

— Но тогда зачем бы посольству поднимать шум? Обращаться в МИД?

— Видимо, произошедшее не входило и в их расчеты. — Карелин принялся перелистывать странички перекидного календаря. — Так, так… Когда он приехал в Москву?

— В середине апреля. Число могу уточнить позже, оно у меня записано…

— В середине апреля… Декабрь, январь, февраль, март… четыре месяца.

— Очень точное наблюдение! — съехидничал Лип-нявичус. — Оно, конечно, внесет ясность…

Карелин, погруженный в какие-то одному ему ведомые мысли, внимательно посмотрел на Иозаса, но на колкость не отреагировал.

— Наш драгоценный бывший шеф — Бакатин, сделал подарок господину Страусу в декабре.

— Девятнадцатого.

— После этого у штатовцев наступил некий шок. Но, когда он миновал, естественно, им захотелось кое-что проверить на месте. Так?

— Предположим.

— Я бы на их месте… послал бы в Москву спеца с отверткой и пассатижами, дабы поколупаться в кирпичах и найти подтверждение.

— Смешно рассуждаешь. Думаешь, у них здесь нет таких специалистов? Не заглядывая в бумаги, могу перечислить добрый десяток фамилий.

— Видать, Федот, да не тот. После такого подарка, если мы конечно не ошибаемся, Иозас, у них может возникнуть желание — найти источники подпитки энергией этих самых устройств, проверить подлинность подарка — не водят ли русские опять за нос…

— Лучше бы водили…

— Но они-то этого не знают. И еще — не найдя конкретных микрофонов, они захотят понять, как удалось в кирпичи, изготовленные в Штатах, в бетон, привозимый оттуда же, навставлять столько распыленных компонентов… Они же не дураки, а значит, додумаются, что большая часть операций по внесению изменений по химическому и физическому составу кирпичей и цемента производилась у них дома, а не в «рашен совьетик»…

— Козел вонючий! — выругался Липнявичус. — Конечно, политика это важно, но зачем сук рубить, на котором сидишь.

Карелин хитровато поглядывал на искренне возмущавшегося приятеля.

— Правильно возмущаешься, но на одной злости не вылезешь. Я же тебе говорил о новой структуре в КГБ.

— ОКО ГБ, что ли? Очередная политическая возня — делом заниматься нужно.

— А это и есть дело. Независимо от смен политического руководства — демократы ли, пацифисты, или морфинисты с гомиками — надо делать дело…

— А академик-журналист на внешней разведке — это дело?

— А Примаков нам не помеха… Там тоже ребята ушлые есть — кое-кто уже в ОКО. И работаем, как прежде, но только не обо всем докладываем. Эти Баранниковы все одно не разберутся во всех тонкостях, да им никто и не даст ознакомиться — ОКО решило держать их на расстоянии от настоящей оперативной информации. Понял?

— Понял-то, понял… Но какое касательство это имеет к Вилу?