Через пропасть в два прыжка

— Наблюдать, сопоставлять, мой милый, а уж если и брать, то только с поличным, — чтобы он мавзолей заминировал или отбил у экс-президента его дражайшую супругу. Никак не меньше!

ГЛАВА 31. МОСКВА, ВОРОНЕЖ, РОСТОВ-НА-ДОНУ, КРАСНОДАР…

Странная это штука — дорога. И очень хорошая… Даже такая плохая, как российская, полная выбоин и ям. Она успокаивает и вносит в жизнь разнообразие. Но когда мчишься по ней день и ночь на скорости 70 миль в час, она еще и выматывает…

За окном мелькали деревни и города, мало отличающиеся друг от друга, схожие своим запустением и неуютом, грязью и мусором.

Машину вели по очереди. Теперь у этого многотонного «мерседеса» было не два водителя, как на подъезде к Москве, а целых три. Вашко, до этого крутивший баранку лишь у легковушек, вполне сносно справлялся с этой трепещущей сине-стальным покрытым пластиком кузовом громадиной. Ночь, утро, день, опять ночь. А они все накручивали и накручивали на колеса километры дороги. И мелькали разлапистые кусты у околиц да зацветающие яблони и вишни.

— Опять топливо на исходе, — недовольно пробормотал Стив, сидевший в этот момент за рулем. — Может, черпанем из бочек, что в кузове?

Курт ответил категорическим отказом — впереди полная неизвестность, а радио утверждает, что на юге, куда они ведут свой грузовик, будет и того хуже.

— Заправку, будем искать заправку… В конце-концов Иосиф найдет подход к сердцу русской королевы бензоколонки.

— Или Стив — у него шансов больше, — тотчас отреагировал дремавший до того Вашко, сидевший с самого края — у окна.

Он достал карту. Ближайшая километров в восьмидесяти. С бензином у них наверняка хреново, а с соляркой, может, и получше…

— Если местные власти не объявили мораторий на заправку во время посевной, — философски заметил Стив.

Так оно и произошло — заправочную станцию на подъезде к Ростову-на-Дону они заметили сразу по длинному хвосту выстроившихся одна за другой машин. Водители слонялись, ругая на чем свет стоит всех и вся, и особенно родственников по женской линии.

— Погодь, мужики, — пробормотал Вашко, вылезая из кабины. — Сейчас проясним.

Он вразвалку прошел вдоль вереницы и не услышал ничего хорошего.

— Чего, нет топлива? — поинтересовался он у затравленно смотревшего по сторонам вихрастого паренька с потухшей папиросой на нижней губе.

— Есть, едри их мать, только не для всех.

— В каком смысле? — решил уточнить Вашко.

— Да только для своих — чужим хрен! Как хочешь, так и доезжай до дому…

— Что значит своим?

— Да ты что, батя, только родился? — вспылил парень. — Ростовским! Ясно ведь сказано. По разнарядке, язви их душу в корень.

Вашко ринулся к машине. Резво вскочил на подножку.

— Шустрее мужики, шустрее. Заводи, Курт, свою колымагу! До центра города километра четыре — сейчас мы тряханем их мэрию по первое число…

Ростов встретил их заводами, медленно уходящими в наступающую темноту ночи. Только краешки труб еще розовели в лучах закатного солнца. С трудом вписывая машину с длинным прицепом в узкие повороты и перекрестки, они издалека увидели монументальное здание с трехцветным знаменем на крыше. И тотчас раздался пронзительный свисток сотрудника ГАИ. Покинув свою будку с пультом и кнопочками, управляющими светофором, он вскарабкался на подножку и неумело или устало приложил руку к фуражке.

— Майор милиции Марченко! Нарушаете правила — въезд в центр на большегрузных машинах запрещен. Разве вы не видели указателя?

Вашко очень своевременно подмигнул Стиву, тот понял его правильно и разразился длинной тирадой на английском — с таким рокотом и цоканьем, наверное, говорили покорители дикого запада Америки, но ростовский милиционер, похоже, услышал это впервые, если не принимать в расчет телевизионные передачи.

— Чо, чо? — Он высунулся из окошка и, оглядев кузов, только сейчас заметил огромные красные кресты на кузове.

— Правила, говорю, нарушаете, — затарабанил он привычную фразу.

Настала очередь Курта, и тот усилил эффект гамбургским произношением и отчаянной жестикуляцией.

Вашко, довольный произведенным эффектом, смотрел на совершенно растерявшегося милиционера.

— Слышь, сынок, — произнес он, и милиционер очень обрадовался, что хоть кто-то в этой огромной сверкающей машине говорит на понятном ему языке. — Тут такое дело… Гуманитарная помощь. Этот американец. Этот немец… С ними толковать бесполезно. По нашему ни бум-бум. А привело их сюда то, что они не могут заправиться — говорят, нужно какое-то разрешение из мэрии.

— Уф-ф-ф… — отдулся милиционер и аж утер рукавом вспотевшее лицо. — А куда везете и что?

— Лекарства в Карабах.

— А чего не у нас сгрузить? И вам дорога короче.

— Не могут они. У них каждая посылочка подписана. Да и не нужны эти лекарства в обиходе, только для операций. Всякая там плазма-протоплазма…

— А от головной боли ничего нет? Хоть пару таб-леточек, — взмолился милиционер. — С самого утра здесь стою — голова просто раскалывается…