Через пустыню

— С ним ничего не случится. Правда, он совершил большой грех, став слугой неверного, но он турок, не гяур; он получит свободу вместе с тобой или после твоей смерти. Теперь ты можешь оставаться на палубе, однако как только вахтенный прикажет, ты должен спуститься вниз, где тебя запрут в каюте. — На этих словах он отвернулся и ушел.

Я же пошел снова на бак, потом стал прогуливаться вдоль релинга. Устав, я улегся прямо на палубе. Араб постоянно оставался вблизи меня, поотстав на пять-шесть шагов. Это было столь же излишне, сколь и неприятно для меня. Ни один человек не говорил со мной ни слова. Молча протягивали мне воду, кускус и горсточку фиников, Как только к нам приближался какой-нибудь корабль, я вынужден был спускаться в свою каморку, у дверей которой мой страж занимал пост столько времени, пока я не получал возможность снова появиться наверху. Вечерами дверь запирали на засов, да еще устраивали завалы из разного ненужного барахла.

Глава 6 СНОВА СВОБОДЕН!

Миновало три дня. Я больше заботился о больном Халефе, чем о себе самом; но все мои усилия пробраться к нему не дали результата. Я знал, что он тоже находится в трюме, как и я, однако любая попытка подать за спиной сторожа знак моему храброму слуге только повредила бы нам обоим.

Плавание наше между тем шло быстро. Мы дошли до тех краев между Джебель-Эюбом и Джебель-Келая, откуда берега вплоть до самой Джидды становятся все более низменными и пологими. Приближался час сумерек. На севере — вот редкость! — появилось маленькое облачко, что-то вроде пелены, которое Абузейф разглядывал с озабоченным видом. Наступила ночь, и мне пришлось отправиться в трюм. Было куда более душно, чем обычно, и эта духота час от часу усиливалась. К полуночи я еще не заснул. И вот я услышал отдаленный глухой шум, грохот и раскаты грома, которые стремительно приближались, настигая корабль. Я почувствовал, как он нырнул носом в волны, выровнялся, а потом с удвоенной скоростью снова ринулся вниз. Во всех корабельных швах стонало и кряхтело. Мачта треснула у самого основания, а по палубе туда-сюда перебегала команда с криками страха, воплями и молитвами.

Между тем раздавались громкие рассудительные команды вожака. Мне казалось, что только он не потерял хладнокровия. По моим приблизительным подсчетам, мы приближались к высоте Рабиг, а к югу от нее по морю было рассеяно бесконечное множество скал и коралловых рифов, что делало судоходство опасным даже днем. Там находился также остров Гават, а между ним и мысом Хатиба высятся две коралловые скалы. Проход между ними даже при солнечном свете и в спокойную погоду связан с величайшим риском, и поэтому судоводители, приближаясь к этому месту, всегда подбадривают себя молитвой. Этот проход называется Ом-эль-Хаблайн (Место Двух Канатов), — название намекает на способ, при помощи которого в прежние времена пытались избавиться от опасности.

К этому проходу и гнал нас с бешеной скоростью ураган. Высадиться на берег до прохода было невозможно.

Я встал со своего ложа. Если судно наскочит на скалу, то я все равно погибну, ибо моя каморка заперта.

Вдруг мне показалось, как будто в реве стихии я услышал какой-то шум перед дверью. Я подошел ближе и прислушался. Я не ошибся. Кто-то разбирал хлам, наваленный перед дверью, а потом эта дверь открылась.

— Сиди!

— Кто там?

— Слава Аллаху, который позволил мне найти нужное место! Разве ты не узнаешь голос своего верного Халефа?

— Халеф! Но этого не может быть! Его не может здесь быть. Халеф сломал ногу и не может ходить.

— Да, сиди, я ранен пулею в руку — впрочем, легко. Ногу я не ломал.

— Значит, Абузейф лгал мне.

— Нет, это я его обманул. Я вынужден был притворяться, чтобы помочь моему доброму сиди. И вот три дня я лежал с перевязанной ногой внизу, в трюме, а сегодня ночью снял гипс и выбрался на разведку.

— Храбрый Халеф! Этого я тебе никогда не забуду!

— Я еще кое-что узнал.

— Что именно?

— Абузейф бросит якорь невдалеке от Джидды. Он задумал совершить паломничество в Мекку. Ему необходимо помолиться, чтобы Аллах даровал его брату снова свободу. Многие из его людей пойдут с ним.

— Может быть, тогда нам удастся убежать.

— Посмотрим. Это произойдет завтра. Твое оружие сложено в каюте Абузейфа.

— Ты придешь опять завтра вечером, если этой ночью мы не лишимся жизни?

— Приду, сиди.

— Но ведь это опасно, Халеф!

— Сегодня так темно, что меня никто не смог увидеть, а приглядывать за нами у них нет времени, сиди. Завтра Аллах нам поможет.

— У тебя что-нибудь болит?

— Нет.

— Что случилось с самбуком? Я был без сознания и ничего не помню.

— Они украли все деньги, которые лежали в каюте капитана, и связали команду. Только нас двоих они взяли с собой, чтобы в обмен на тебя освободить брата Абузейфа.

— Ты уверен в этом?

— Я подслушал их разговоры.

— А как появился барк в ту ночь?

— Он стоял на якоре недалеко от нас, за скалами, и поджидал нас… Доброй ночи, сиди!

— Доброй ночи!

Он выскользнул, задвинул засов и снова восстановил баррикаду у двери.