Через пустыню

— Они не смогли бы прийти, поскольку губернатор собрал войско, чтобы напасть на их пастбища в горах Синджар. Мне не на кого надеяться. Да защитит меня Аллах!

— Мохаммед Эмин, я слышал, что племена обеидов, абу-хаммед и джовари — сущие разбойники. Я их не люблю, я друг шаммаров, потому что шаммары — самые благородные и самые храбрые арабы из тех, которых я знаю. Желаю, чтобы ты смог победить всех своих врагов!

Я не намеревался говорить ему комплименты — они скорее соответствовали моему искреннему убеждению. Пожалуй, это прозвучало в том тоне, как я говорил, ибо я увидел, что они произвели благоприятное впечатление.

— Ты на самом деле друг шаммаров? — спросил меня шейх.

— Да, и мне очень жаль, что между вами посеян раздор, так что ваше могущество теперь почти сломлено.

— Сломлено? Аллах велик, и шаммары еще достаточно храбры, чтобы побороться со своими врагами. Кто тебе рассказал о нас?

— Я уже давно читал и слышал про вас, но последние сведения получил в Белад-эль-Араб, в Аравии, у сыновей атейба.

— Как? — спросил он изумленно. — Ты жил у атейба?

— Да.

— Они многочисленны и могущественны, но на них лежит проклятие.

— Ты думаешь о шейхе Малике, который был изгнан? Он подскочил.

— Машалла, ты знаешь Малика, моего друга и брата?

— Я знаю его и людей его.

— Где ты встретил их?

— Я столкнулся с ним близ Джидды, а потом прошел с атейба через Белад-эль-Араб до Эн-Наман, пустыни близ Маската.

— Так ты знаешь их всех?

— Всех.

— И… Прости, что я говорю о женщине, но она не уступает мужчине… Ты знаешь и Амшу, дочь Малика?

— Я ее знаю. Она была женой Абузейфа и решила отомстить ему.

— И она отомстила?

— Да. Его уже нет на этом свете. Хаджи Халеф Омар, мой слуга, исполнил приговор, а за это получил в жены Ханне, дочь Амши.

— Твой слуга? Выходит, ты не обычный воин?

— Я — сын уэлад-герман и путешествую по разным странам в поисках приключений.

— О, теперь мне все известно. Ты поступаешь так, как делал Харун ар-Рашид [108]; ты — шейх, эмир, и ты отправляешься на войну или на поиски приключений. Твой слуга убил могущественного Отца Сабли. Ты, как его хозяин, должен быть еще большим героем, чем твой спутник. Где сейчас находится этот храбрый Хаджи Халеф Омар?

Мне, конечно, и в голову не пришло что-либо возражать. Я ответил:

— Возможно, что скоро ты его увидишь. Шейх Малик посылает его, чтобы спросить у шаммаров позволения перейти вместе со своими людьми под вашу защиту.

— Я рад их видеть, очень рад. Расскажи мне, о эмир, расскажи мне о них!

Он снова уселся. Я последовал его примеру и поведал ему о моей встрече с атейба, насколько я посчитал это нужным. Когда я закончил, он протянул мне руку.

— Прости, эмир, я этого не знал. С тобой пришли эти англичане, а они — мои враги. Но теперь они должны стать моими гостями. Разреши мне уйти и распорядиться об угощении.

Он протянул мне свою руку, и только сейчас я оказался в безопасности. Я полез за пазуху и вытащил фляжку со «святой водой».

— Ты закажешь еду у бинт амми?

Так называют кузину у местных арабов. Упоминание бинт амми — единственная возможность поговорить с арабом о его жене.

— Да.

— Так передай ей привет от меня и окропи ее несколькими каплями из этого сосуда. В нем содержится вода из источника Земзем. Да пребудет с нею Аллах!

— Сиди, ты — храбрый герой и великий святой. Иди и окропи ее сам. Женщины племени шаммар не боятся показывать лицо мужчинам.

Я слышал, конечно, что женщины и девушки шаммаров не дружат с чадрой, да и во время сегодняшней поездки видел многих из них с непокрытыми лицами. Он снова поднялся и сделал мне знак следовать за ним. Путь был недалек. Поблизости от его палатки стояла еще одна. Когда мы туда вошли, я заметил трех арабок и двух черных девушек. Африканки были, конечно, рабынями, остальные — женами шейха. Две из них перетирали ячмень в муку между камнями, третья, восседая на возвышении, руководила этой работой. Очевидно, она была здесь начальницей.

В одном углу палатки громоздилось много мешков, заполненных рисом, финиками, кофе, ячменем, фасолью и прикрытых сверху дорогим ковром. Они-то и образовывали трон повелительницы. Она была еще молодой, гибкой и отличалась более светлым, чем у других жен, лицом; черты его были правильными, а глаза привлекали темным блеском. Губы у повелительницы были алыми, брови подкрашены черным, и притом так, чтобы они соединялись на переносице. Лоб и щеки были покрыты мушками, а на голых руках и ногах были видны густо-красные татуировки. Из ушей до самой талии свисали большие золотые кольца, такое же кольцо торчало и в носу, но на нем сверкало множество крупных драгоценных камней — должно быть, оно сильно мешало при еде. На затылке полукругом были подвешены толстые нитки жемчуга, кораллов, ассирийских цилиндриков и поделочных камней, а щиколотки, запястья, локти свободно охватывали серебряные браслеты. Другие женщины были украшены гораздо скромнее.

— Селям! — приветствовал обитательниц палатки шейх. — Вот я привел вам героя из племени герман, великого святого, который хочет одарить вас благодатью Земзема.