Через розовые очки

— Ну, подумайте сами. Что мы сможем найти в роддомах с вашей етркой на руках. У нас даже устойчивой семейной легенды нет. Кто сможет подтвердить ваши родственные связи? Акушерки, что ли? Но ведь это было двадцать семь лет назад. Кажется, куда проще поговорить с родителями. Но для этого я вам не нужна.

— Послушайте, — заторопилась она вдруг, — как вас теперь называть? Элла Викентьевна или Анна Васильевна?

— Элла, конечно. Я вернула себе прежние имя и фамилию. Какая я Ростопчина? Это только вызывает лишние вопросы и недоразумение.

Вы видите, в наших диалогах, я была очень многословна. Это оттого, что мне все время приходилось чем‑то заполнять паузы. Даша обладала удивительным качеством образовывать вакуум в разговоре, а долгое, многозначительное молчание для меня вообще непереносимо.

— Послушайте, Элла, вы моя последняя надежда, потому что я потеряла лицо. Я только тогда смогу стать собой, когда докажу, что у меня есть сестра, с которой нас кто‑то разлучил по недоразумению или злой воле. Я уже сама не знаю, кто я, где мне жить, кого любить. Я говорю — меня не слышат. Не слышат, как сумасшедшую. Я хочу вернуться на свое место. Но для этого все надо объяснить людям.

— Девочка моя милая, ну я‑то здесь при чем? Уверяю вас, все ваши беды от наших поисков никак не зависят. Всё в вас самой. Загляните в себя и разберитесь.

И тут произошло нечто, что меня до глубины поразило. Можно просто сказать — Даша заплакала, но это значит — ничего не сказать. Она заслезоточила. Все произошло без всякого внешнего мускульного усилия, лицо ее не исказилось, не сморщилось, не напряглось. Так слезоточат иконы. Въяви не видела, только по телевизору. По прекрасному нарисованному лицу льются слезы или кровь. Как достигают этого эффекта, да и эффект ли это, не моего ума дело, но так льются слезы к большой беде, это я точно знала. Мне стало ее безумно жалко.

— Может, поешь чего? — сказала я с интонацией полной дуры.

Она подумала и сказала: "Нет!", потом еще подумала: "Хочу. Но если я поем чего‑нибудь, я сразу засну. Я лучше расскажу вам вначале. У вас доброе лицо, и мне кажется, что вы мне поможете. А деньги у меня есть. Я вам на расходы еще дам".

Я все‑таки настругала бутербродов, салатик овощной сообразила, сок поставила в высоком бокале и выключила компьютер. И еще я надела кофту. Мне казалось неприличным сидеть перед слезоточившей в одном лифчике. И вот, откусывая попеременно от всех бутербродов, мешая шпроты и сыр, забыв про вилку и ухватывая помидоры пальцами, Даша поведала мне свою неправдоподобную историю.

Понимаете, я не верила, что они похожи, как две капли воды, а задаток полгода назад взяла, потому что я у всех тогда задатки брала, мол, там разберемся. Увидев Дашу воочию, я удивилась, с чего эти девочки взяли, что они близнецы? Но если Дашу Измайлову Варина мать признала, то это, знаете ли, серьезное свидетельство в пользу моих клиенток.

Я оставила у себя Дашу не потому, что я добрая самаритянка, а потому что ей совершенно некуда было идти. Броситься сразу заниматься ее делами я не могла, Кроме потомка Гедимина имелся еще один важный клиент. А заплатил он мне так, что все близнецы мира могли на время успокоиться. Даше я велела написать письмо отцу с подробными объяснениями и ждать ответа. Фридман, конечно, заберет девочку к себе в деревню, и все ее беды рассосутся, насколько это вообще возможно в подобной бандитской истории в нашем бандитском государстве.

Ответа от Фридмана ждать нужно было долго, но Дашу это не волновало. По–моему, главным раздражителем в ее истории были не отец и не бандиты, а этот мальчик — Антон, которому Даша непременно хотела "все доказать". Была и еще причина, по которой я решила поехать с ней в пресловутую Котьму. Мне нужна была концовка. Сознаюсь, именно тогда я решила описать эту историю. Как бы ни была я увлечена теперешней работой, писать‑то все равно хочется. А тут готовый сюжет! Если страна под охраной ФСБ опять свалится в советский вариант социализма, то мою лавочку сразу прикроют. Но… не каркать! Скажу только, что копаясь в чужих родословных, я накопила кучу сюжетов. Вопрос только, будут ли они востребованы читателем, потому что убийца там обычно государство, оно же и вор, секс там в ночных рубашках и при выключенном электричестве, к голубым относятся в старых традициях, а про наркотики просто не знают.

Мы с Дашей хорошо жили. Она была тихая, как мышь, окна мне перемыла, безропотно стояла у плиты. Отоспалась, отдохнула, а потом утром за завтраком я вдруг присмотрелась и увидела Варю Соткину, право слово, одно лицо!

11