Через сердце

«Тайбола кругом, темная дебрь. Озера да болота. Леса срослись корневищами, заплелись-сцепились сучьями, стеной стоят, не пройдешь сквозь.

По тайболе только огонь с ветром идет без дороги. Да и то больше по сухоборью, да и то дойдет до болота и сгаснет. А на другой год черная дорога вся уже зарастет красным цветом — кипреем. А на третий год молодой сосняк выскочит. Гуляют пожары по новым дорогам, а старые-то заросли. Велика тайбола, сама себя поправляет».

В шестом номере «Дружбы народов» за 1964 год была напечатана последняя повесть Александра Зуева — по моему убеждению, одна из лучших в его творчестве. Она дает и новое представление о диапазоне замыслов автора, и о его языковом, стилистическом мастерстве.

О языке лучше всего говорить языком писателя, и потому я привожу начало повести. Только начало:

«Не начать ли воспоминания с родословной, как это делалось в старину?..

Издавна у дворян были заведены бархатные книги, куда каждый род вписывал свое родословное древо. Дворянская-то спесь на этих книгах стояла. Конечно, немало было в тех книгах вранья. Каждому хотелось положить в корнях своего древа чужестранное семечко — если не Рюриковича, то хотя бы остзейского пришельца или захудалого шляхтича, пускай с прозвищем Кобыла. И записывали в тех книгах, когда и чем отличались Кобылины на царской службе, с кем рядом сиживали, при каком столе стояли лакеями, чьи шлейфы носили, какими милостями жалованы.

Не было такого обычая у трудовых людей, потому их часто и писали не помнящими родства, беспрозванными да бесфамильными. Отца еще знали, как величать, а спроси про деда — только и вспомнят, что Митькой или Афонькой звали. Про заслуги и подвиги говорить нечего: все Шипки и Турецкие валы они брали, а где это записано? «Безымянные на штурмах мерли наши», — как сказано поэтом».

(«Зеленая ящерица»).

Александр Никанорович обладал удивительным чувством русского слова. Стихия русского языка со всеми его особенностями и оттенками, особо с детства знакомый ему язык северной России, была его стихией. Верно, что он изучал специально фольклор, записывал песни народные и плачи, сам писал поэмы в стиле старинных русских сказаний, но дело, конечно, не в этом, а точнее — не только в этом. Он просто жил и говорил языком своего народа.

Обычно разговор о любом писателе не обходится без упоминания фактов его биографии. И я не нарушу этого правила, тем более что выше уже говорил о том, что нет писателя без биографии, что как писатели бывают разные, так и биографии складываются по-разному…

Биография Александра Никаноровича удивительно точно совпадает с его творческим лицом. Его жизнь родила все его книги, а его книги — своеобразная биография его.

И все же я хочу привести живые слова совсем еще молодого Зуева о себе: