Через тернии к свету (СИ)

За окном стояла глубокая ночь. Айсор вертелся на подушке, безуспешно пытаясь заснуть. Но сон все никак не шел, и Айсор понял, что это бесполезная затея.

Как тут спать, если в твоих руках тайна, способная вызвать революцию на всей планете.

Айсор отбросил в сторону одеяло и сел на кровати, обхватив ладонями голову.

Диски и пластинки с записью лежали у него в сейфе. Решение лежало на груди пудовым булыжником и давило на сердце.

Обнародовать правду?

Тогда на Земле начнется паника, которая выльется в массовое истребление совершенных людей, гонку вооружений и разработку нового оружия против инопланетян. Люди веками будут жить в ожидании войны, шарахаться от собственной тени и пропагандировать насилие. Как раз то, от чего человечество ушло за последнюю тысячу лет.

Уничтожить документы и молчать?

Тогда Карл Рендольф, скорее всего, окажется прав, и люди даже не заметят, что их не стало.

Но почему столь необычный способ уничтожения человеческой расы?

Айсор вспомнил Керта — его легкий, покладистый характер, дружелюбие, преданность, бескорыстие и стремление познать окружающий мир как можно глубже. Неужели это все — маска, под которой скрывается холодное лицемерие и тонкий расчет?

Но зачем так сложно? Есть гораздо более эффективные и быстрые способы уничтожить человеческую расу. Однако совершенные люди, наоборот, поглощают человечество, делая его сильнее и гуманнее — каким оно и должно быть по своей сути…

Может, и не стоило этому противиться?

Айсор наверняка знал, чем будет забита голова до конца его дней.

Как знал и то, что утром он уничтожит содержимое сейфа навсегда…

Потому что где-то там — в самой глубине души — он хотел быть таким, как Керт Небраски…

4

Каждая частичка сознания, каждая потаенная клеточка души — всегда стремились навстречу звездам. Теперь, когда у него нет тела, а разум способен преодолевать немыслимые расстояния за считанные минуты, перед ним раскрывалась вечность.

Керт еще никогда не чувствовал себя таким счастливым…

Таким свободным и полным жизни…

Но в то же время его неумолимо влекло домой — в ту часть вселенной, где он ни разу не был, и только память отца своего — Творца Орсихта — указывала дорогу.

Керт едва держал себя в руках от нетерпения — так хотелось увидеть — теперь уже собственными глазами — галактику Трех Оахт. Он не сомневался, что оахтиры встретят его как своего — пришельца из Солнечной цивилизации.

Они ждали тысячу земных лет, наблюдая со стороны, как на Земле постепенно исчезает «маггус-корра-хо». Значит, верили, что Ооалус Орсихт добъется успеха…

Керт подлетел к самому краю галактики, когда перед ним развернулось яркое оранжево-розовое марево. Сознание наполнилось ликованием.

Его ждут! Ему рады! Он возвращался домой!

Керт как раз успевал к началу празднования нового космического цикла…

Заглавная

Настоящее чудо для фальшивого Деда Мороза

Владимиру Е. посвящается…

1

Новый Год уже стучит в окошко, а на дворе до сих пор не выпал снег. Куда ни кинь — одна сухая мерзлая земля, стыдливо прикрытая гнилыми сморщенными листьями из тех, что дворники замаялись подметать. И откуда они берутся — эти унылые последыши осени, некогда бывшие веселыми, торжественно зелеными, обласканными летним солнцем?

Увы, за последние зимы к Новому году без снега не привыкать. А так хотелось бы услышать, как хрустит под ногами свежая морозная корка, почувствовать, как снежинки тают на раскрасневшихся от холода щеках. Чтобы как в детстве, на картинках в книжке или в старых советских мультиках все вокруг было усыпано белым искристым снегом.

Детство — такое близкое и далекое, безжалостно вырванное из объятий мечты и оставленное погибать на осколках чужих ошибок, забытых и минувших промахов — человеческих или Божьих, и непонятно, кто больше виноват — Господь или простой обыватель, в жилах которого течет та же кровь, что у этих сирот.

— Олег, — раздался голос воспитательницы, надтреснутый, словно бабушкина старая супница, которую Олежка когда-то срисовал с картинки, — Отойди от окна. Дует.

Окошки в детском доме — спасибо предвыборной кампании мэра — были новые, пластиковые, без щелей, в которые мог просочиться сквозняк, но Галина Демьяновна по привычке ругала детей, опасаясь, что они простынут.

Простуда — это ведь не только сопли и температура. Это еще и расходы на лекарства, подрывающие и без того скудный приютский бюджет.

Олег будто застыл у окна, упершись ладошками в подоконник, и разглядывал ночное небо. Рядом валялись карандаш и половинка альбомного листа.

— Олег! — повысила голос воспитательница, — Тебе там медом помазано? Скорей сюда. Сейчас Дед Мороз придет, подарки принесет.

Олег вздохнул и отошел от окна, прихватив с собой листок и карандаш. Каждый год одно и то же: лысый мужик в полинявшей красной шубе, воняющей сигаретами и нафталином, и Снегурочка Лариса Федоровна в голубом сарафане, отороченном ватой, изображающей мех. Губы у нее большие, пухлые, некрасивые, а под носом усики — совсем как у мужика.