Через тернии в звезды, или Шапка Live

Из других посетителей обращал на себя внимание актер Сверский, лет пять назад засветившийся в боевике-сериале, а теперь пробавляющийся эпизодическими ролями, и его три поклонницы лет тридцати, слегка офигевшие от сервировки стола и цен ресторана. Но Сверский выглядывал спонсоров, этого не показывая. Нужно было видеть глаза актера при виде вошедшей троицы. Это был его шанс!

– Какую кухню предпочитаете, Оленька? Итальянскую или паназиатскую? Здесь прекрасные повара, лучшие в России, – объяснял Ашот Израилевич.

– Я как вы, – не растерялась Оленька, огладив на талии новую футболку с модным принтом пантеры в 3D.

Пока приносили закуску, коньяк для мужчин и вино для Ольги, пока продюсер и режиссер говорили о продолжении съемок, вездесущий Жора со словами «на минутку уведу однокурсницу» пересадил Оленьку к себе за столик и попытался выведать, с кем из «знаменитых мужиков» она спит.

– Жора, не говори глупостей. Я просто снимаюсь в сериале, в главной роли. Можешь посмотреть в Интернете.

– А о чем мне тогда писать, ек-макарек? – возмутился Жора.

– Найдется тема. Держись поближе, – посоветовала Красная Шапочка.

Повинуясь жесту Льва Львовича, Оленька вернулась за свой столик и «отведала» устриц и тартар из Сибаса. Вкус был незабываемый, волшебный. Портил все только тяжелый взгляд Ашота Израилевича, который следил за каждым жестом Оленьки.

Дождавшись, когда Красная Шапочка отложила вилку и сделала глоток белого вина, продюсер неприятно серьезно начал разговор:

– Я хотел спросить, какие у вас, Оленька, извините за банальность, творческие планы после окончания сериала? Это очень важно. А то у актеров во время съемок создается впечатление об их исключительной востребованности и жизнь кажется удавшейся навсегда. На самом деле в российском да и в любом другом кинематографе есть примерно сотня самых популярных актеров и актрис, их снимают в режиме нон-стоп сразу в трех-четырех проектах. Есть десятка актеров и актрис топ-уровня. Те могут себе позволить выбирать, где им сниматься, а когда отказать. А обо всех остальных тысячах и тысячах актеров и актрис забывают, и нужно прилагать усилия, чтобы напомнить о себе. Показываться в тусовках, ходить на многочисленные кастинги, звонить знакомым, прежним коллегам и… получать отказы, отказы, отказы. Я знаю, о чем говорю.

Во время пафосного монолога продюсера Лев Львович, прикрывая трубку, разговаривал по телефону.

– Ашот Изаилевич, я так далеко не заглядываю, что будет… – пробормотала девушка.

– Она будет сниматься во всех моих фильмах, – зло перебил Красную Шапочку Лев Львович.

– Слушай, Лева. – Ашот Израилевич вытер салфеткой пот со лба и поправил пиджак явно неимоверной стоимости. – А с чего ты, друг любезный, всполошился? Насчет девушек у нас никогда не возникало конфликтов.

– С нею нужно… по-другому, – стал запинаться режиссер.

– Опять влюбился, что ли? – хрюкнул, как бы засмеялся, продюсер; по щелчку его пальцев официант поставил на столик новую бутылку коньяка. – То-то я смотрю, налегаешь на устрицы[11].

На тарелке Льва Львовича лежала дюжина устричных полураковин и стоял соусник с лимонным соком.

– Здесь другое… – не находил слов Брюковкин.

– Так, друг любезный. – В голосе Ашота послышался металл. Золотой. – В отношении Ольги сразу предупреждаю: как о любовнице о ней можешь забыть.

– Да подожди ты. – Расстроенный предстоящим признанием Лев смял лежащую на коленях накрахмаленную салфетку и бросил ее на стол. – Оленька… она моя дочь.

– Дочь? – Ашот на минуту замолчал, отпил глоток коньяка, затем заговорил тоном шахматиста, обдумывающего вслух удачную партию. – Мама у нее красавица Алина Разумовская, отец – ты. Это в корне меняет дело. Еще что-нибудь кушать будешь?

– У меня дела, нужно ехать к Юпитеру Сатурновичу.

– Ах, да. – Ашот нахмурился. – Не беспокойся, Оленьку я довезу до дома.

– Нет! – поспешно возразил режиссер. – Ее отвезет Волк, в смысле Володя Залесский, он уже внизу на своем «Харлее». А я передумал пока ехать к Юпитеру. Очень Сибаса хочется.

– Хорошо, – с неудовольствием решил Ашот. – Пусть Оля едет.

Во время разговора Ольга ощутила себя вещью, собственником которой был продюсер. И поэтому она с удовольствием вышла из-за стола.

На пути к лифту ее догнал Жорик.

– Оля! Спасибо тебе за «мохито» и сенсацию! – Жорик теребил пестрый шелковый платок на шее. – А чего это, ек-макарек, ты раньше не говорила о Льве Львовиче?

– Я не знала, что он мой отец. Бабушка вычислила.

– Твоя бабушка, которая экстрасенс? – вспомнил неординарную женщину Жора.

– Молодой человек, – от стеклянных дверей ресторана бежал Лев Львович, – дайте мне минутку поговорить с дочерью.

– А интервью? – спохватился Жорик.

– Позже. А вы идите, молодой человек, идите на свой пост слежения за скандалами.

– Я Ольгин однокурсник по журфаку… – начал объяснять Жорик, но Лев отмахнулся от него, и парню пришлось ретироваться в ресторан.

Лев Львович с любовью заглянул девушке в глаза.