Через три войны. Воспоминания командующего Южным и Закавказским фронтами. 1941—1945

В это самое время мы шли домой. Нас шторм захватил у входа в главный банк. Северо-западный порывистый ветер настолько взбушевал море, что трудно себе представить. Помнится, что судно еле «отыгрывалось» на волнах, но уйти от них не могло. Все время его захлестывало водой. А от сильного мороза заледенели снасти и даже палуба. Не помогала и соль, которую все время бросали на палубу. Судно становилось тяжелым, а это грозило несчастьем. С большим трудом добрались мы до поселка Мумры. Но высадиться на берег не могли двое суток. Два дня мы проболтались на якоре и только на третий день, оставив подчалок, на лодке мы добрались до своей хаты. Но жить в ней, когда ежечасно подходила вода и все больше затопляла поселок, тоже было несладко. Пять дней и пять ночей жили рыбаки поселка в большой тревоге. И лишь когда ветер стал утихать и уходить более на север, стала спадать вода, начала восстанавливаться нормальная жизнь. Старожилы говорили, что такого шторма они не помнят три десятка лет.

Зима в 1912 году в низовьях Волги и на берегах Каспия наступила очень рано. Но она была недружная, сильные морозы сменялись дождями на протяжении всего декабря, и даже в январе шел по протоке мелкий лед. Это не только томило рыбаков, но и сильно отражалось на их бюджете. Трудно было и добывать рыбу «на котел», а без рыбы нечего есть, рыбак голоден. На лодках выходить было нельзя – лед. Идти по льду также нельзя – не держит человека. Однако не боялись, рисковали, ходили по льду, который еле держал человека. Правда, мне это чуть не стоило жизни.

Дело было перед Рождеством. Наступал, как говорится, двунадесятый праздник. Вот мы и решили с Сергеем пойти подпустить под лед сети и поймать свежего судачка. Наверняка можно было поймать рыбу только в казенных водах, охраняемых стражниками. Да вблизи нашего поселка там, где можно было ловить рыбу, все воды были казенные или рыбопромышленников.

Стражников можно было подкупить, дать взятку. Но для взятки нужны средства, а коль их нет, тогда тайком выкладываешь сеть. Увидят – могут сеть отнять. А для рыбака сеть дороже и желаннее, чем рубашка на плечах.

Но что ж поделаешь, такие порядки были установлены с тех пор, как промышленный капитал проник во все отрасли хозяйства, в том числе и в рыбную промышленность на берегах Каспия.

На протоке Бакланий мы еще днем с Сергеем облюбовали место, где поставить сеть. И вот только что смерклось и наступила морозная ночь, мы сошли на лед. Я перебрался через протоку к противоположному берегу, стал тихо пробивать багорком прорубь, одновременно всматриваясь в ту сторону, где стояла казарма и жили стражники. Чутко прислушивался, не идут ли они. Все было тихо. Стражники, видимо, не подозревали, что прямо у них под носом рыбаки нарушали «порядки». Все уже было готово для того, чтобы поставить сеть. И вдруг подо мной хрустнуло, и я пошел под лед. Вода обожгла мне все тело. Я крикнул Сергею. Он страшно перепугался за меня, бросился ко мне на помощь, но лед под ним стал проваливаться. Ко мне нельзя было близко подойти, и нечего было подать мне на помощь. Нужно было бежать в казарму к стражникам за веревкой и конец ее бросить мне, чтобы я ухватился и меня можно было бы вытащить. Сергей бросился бежать в казарму за помощью.

Казарма была метрах в двухстах. Чтобы добежать туда, понадобилось всего пять минут. Но мне это показалось очень долгим временем. Я боролся со смертью. Течение воды тянуло меня под лед, я старался крепче держаться и висеть на льду. Руки окоченели, я терял силы, изредка я мысленно торопил Сергея. Затем я услышал голос промыслового сторожа, который, видимо спросонья услышав наш крик, встал и, выйдя на внешнюю сторону пристани промысла, запричитал:

– Ох, Господи, опять человек тонет.

Эти слова меня не напугали, а как бы пробудили во мне новые силы, я еще крепче ухватился за лед, продолжая ждать помощи. Не помню, как долго все это длилось. Только помню, услышал, как люди бежали ко мне из казармы. А впереди бежал Сергей и с тревогой в голосе говорил:

– Наверное, утонул. Не слышно.

Сколько еще осталось сил, я закричал:

– Не утонул, идите спасайте!

Два раза Сергей бросал мне веревку, но конец ее не доставал меня на метр. А я, сознавая то, что не могу оторваться от кромки льда, не бросался за концом веревки, а ожидал, покамест не будет подброшена она совсем близко к моему лицу. Этот момент настал, и я зубами и руками ухватился за веревку. Мгновенно я погрузился в воду и тут же был вытащен на лед. Кровь застыла в жилах, я не мог двинуться. И только при помощи Сергея и других людей, схвативших меня под мышки, дотащили до казармы, где я был растерт спиртом и, наконец, пришел в себя.

Тетка ждала нас с рыбой к празднику Рождества Христова, а мы чуть не пришли со смертью…

Такова жизнь моряка-рыболова. В подобных условиях я проработал до 1913 года. Бурливое Каспийское море, непосильный труд, вечные недостатки во всем расшатывали мои нервы, и в то же время суровая морская жизнь закаляла меня, как закаляет она всех моряков.