Через три войны

Между тем война из маневренной превратилась в окопную. Конницу спешили и посадили в окопы. 5-й кавдивизии отвели участок обороны на реке Бзура. Каждую неделю кавалерийские полки сменяли в окопах друг Друга.

Весна в том году выдалась ранняя. Трудно сказать, почему кавалерийское начальство решило в свободное время проводить конные строевые занятия, вроде мы не на фронте, а в летних лагерях.

Запомнился мне вопиющий случай офицерского самоуправства, который произошел на одном из таких занятий в 4-м эскадроне.

Эскадрон рассыпался в цепь, или, говоря по-казачьи, в лаву. Один из солдат, не помню его фамилии, несколько отстал от цепи. Тогда к нему подскочил поручик Жилиговский и ударил клинком по спине. Этого ему, видимо, показалось мало. Офицер на скаку ткнул солдату в спину клинок и заколол насмерть. В полку поднялся ропот, солдаты потребовали наказания убийцы. Однако дело замяли, а Жилиговского лишь перевели в другой полк.

В 1915 году 5-я кавдивизия была переброшена с Юго-Западного фронта на Западный, в район Поневеж - Шавли.

Положение на Западном фронте из-за разгрома самсоновской армии и отхода армии Ренненкампфа сложилось тяжелое. Союзники тоже терпели поражение. Прошел слух, что французы запросили у царя Николая русские войска для посылки во Францию.

Мы только руками разводили:

- Ну вот, довоевались! У самих плохо, а тут помогай французу. Видать, русским солдатом хотят все дыры заткнуть.

...Под городом Поневежем эшелон остановился: оказалось, противник перерезал нам путь.

Не успел эскадрон полностью выгрузиться, как мы услышали сигнал боевой тревоги. К командиру эскадрона подскакал ординарец полка.

- В двух километрах северо-западнее железнодорожной станции противник, - сообщил он. - Эскадрону приказано его атаковать. Правее наступает 2-й, а левее 5-й эскадроны.

- Шашки вон, пики к бою! - подал команду ротмистр Козлов.

Эскадрон на рысях стал выдвигаться навстречу врагу. Над колонной разорвался шрапнельный снаряд. На левом фланге несколько впереди нас послышались крики "ура". Наш эскадрон развернутым строем перешел в галоп, и вот мы уже увидели перед собой колонну противника, которая, по-видимому, собиралась ударить во фланг нашего соседа слева.

С криками "ура" мы бросились на немцев. Атака была молниеносной. Противник не выдержал и начал беспорядочно отступать. На поле боя остались два орудия и другие военные трофеи.

Об этом бое под Поневежем было много разговоров, особенно среди солдат. Разгоряченные успехом, они шутили:

- Будем так воевать, погоним колбасников до самого Берлина!

Кто-то даже похвалил нашего дивизионного командира:

- А ведь наш-то Чайковский, генерал, научился воевать!

В ответ раздался насмешливый голос обо всем осведомленного Гилева:

- Научился! Как бы не так. Лез он из кожи вон, потому что в этом районе его имение. А мы-то, дураки, за его имение на смерть шли...

- А и правда! Под городом Сандомиром, помните, ребята, он, гадюка, не хотел помочь нашей пехоте, по его вино много там полегло нашего брата, поддержал его старый солдат Кулешов. - А за свое добро он хорошо воюет!

В разговор включился солдат Исаев, прибывший к нам с маршевым пополнением. Человек он был начитанный, грамотный, из петроградских рабочих.

- Будет вам, ребята, зря болтать. Разговорами делу не поможешь. Придет время, а оно не за горами, тогда смотри не дремли. Припомним все Чайковскому и кое-кому другому.

Разговор прекратился с появлением поручика Бжизицкого.

- Здравствуйте, братцы! - Он уселся на услужливо подставленный ему унтером Алтуховым стул. - А что, здорово мы немцев поколотили?

- Да, ваше благородие. Почаще бы их так. Но что-то у нас не всегда получается, - ответил я за всех.

- Как не получается, Тюленев, или вы не слышали из газет, как наши доблестные войска взяли крепость Перемышль?

- Так то оно так, но ведь и мы целую армию генерала Самсонова в Восточной Пруссии потеряли.

В последнее время офицеры стали относиться к подобным разговорам снисходительней, вероятно, потому, что в действующей армии усилилось брожение, недовольство затянувшейся войной, военными неудачами.

Бжизицкий, протирая платком стекла пенсне, ответил заученными, истертыми, как старые пятаки, словами:

- На войне, братцы, бывают успехи и неудачи. Наше дело солдатское, мы призваны воевать за веру, царя и отечество. За богом молитва, а за царем служба не пропадут. Уверен, что солдаты моего четвертого взвода вернутся после войны домой увешанные крестами.

Когда он ушел, Гилев, весело прищурившись, уставился на Зайнулина, словно уже видел всю его широкую грудь в георгиевских крестах.

- А ведь вам, магометанам, по вере вашей кресты не положено носить, поддел он Зайнулина. - Куда же ты тогда кресты денешь?

- Нельзя носить крест на шее, а на груди коран не запрещает, невозмутимо ответил Зайнулин. - А если уж правду говорить, то царская награда ничего солдату не дает.