Через Западный океан

Другие слухи предвещали страшные бури с внезапно меняющимися ветрами, не указанными ни на одной карте. Такие свирепые штормы не могла выдержать ни единая, самая устойчивая и маневренная каравелла, хоть и с наилучшим снаряжением, крепчайшим корпусом, великолепными мачтами и превосходными парусами.

Наконец слухи о гигантских чудовищах, выплывающих откуда-то из глубин и могущих наброситься на несчастное судно, чтобы разгрызть его, как скорлупу от ореха, людей же проглотить похлеще самых огромных, виденных некоторыми моряками акул. Еще шептали на ухо о неизлечимых болезнях, превращающих человека в безобразное подобие жабы и несущих страдания и смерть, хуже всякой чумы или проказы. Словом, набрать команду с опытными капитанами и матросами становилось невозможным. Люди отказывались под разными предлогами, часто прикидываясь больными. Другие ссылались на священные обеты, данные в таком-то монастыре перед образом такого-то святого не покидать землю в течение двух, трех, а то и пяти лет.

Тогда вмешался после отчаянных просьб мессера Кристобаля Колона настоятель Палосского монастыря Хуан Перес, пользующийся огромным уважением в Палосе как у знатного сословия, так и у простонародья, ибо он считался пастырем высокого служения, праведности и справедливости. Перес вызвал к себе в монастырь известных мореходов братьев Пинсонов. Он имел с ними долгую, религиозно-возвышенную и вместе с тем практически-обнадеживающую беседу. К тому же он напомнил, что адмиралу Колону покровительствует не только королева Испании, но именно королева Кастилии, в чьем непосредственном владении находится город Палос.

После этой беседы три брата Пинсона, самые энергичные и смелые из палосских корабельщиков, решили вверить мессеру Кристобалю Колону свой корабль и даже принять личное участие в плавании. Свое решение братья Пинсоны подтвердили и осуществили. Они снарядили каравеллу, называемую «Нинья».

Один из них, Винченцо Пинсон, взял на себя управление «Ниньей» и сумел набрать вполне опытную команду. Тогда городские власти купили и снарядили судно «Санта-Мария», а агенты королевы Изабеллы – третий корабль, совсем небольшую «Пинту». Последним судном взялся командовать второй брат из Пинсонов Мартино Алонсо, помощником которого стал третий брат Франсиско Мартинес.

Командование «Санта-Марией» мессер Кристобаль Колон оставил за собой. Он взял в помощники племянника своей второй, недавно умершей жены, Диего де Арана.

Все три судна, которыми мессер Кристофоро Коломбо, он же Кристобаль Колон, располагал для своего фантастического и чрезвычайно опасного для того времени великого плавания были малы, слабо вооружены и недостаточно экипированы.

Старые корабельщики и прочий портовый люд ходили смотреть, как снаряжают и наполняют провизией суда, предоставленные «адмиралу Колону» (так теперь официально назывался мессер Кристофоро Коломбо). Они качали головами, перемигивались и посвистывали, выражая таким образом свое крайнее неодобрение по поводу качества подготовленных к дальнему плаванью каравелл.

– По правде говоря, – толковали между собой жители Палоса, как прожженные моряки, а таковыми считали себя даже ремесленники и торговцы, – если уж не кривить душой, все три судна на самом-то деле представляют собой ничтожные, не годные ни на что суденышки.

Действительно, самое большое из них, «Санта-Мария», имело всего шестьдесят шесть человек экипажа. На «Пинте» было лишь тридцать человек, а на «Нинье» – только двадцать четыре. С этими суденышками и ста двадцатью членами их экипажей адмирал Колон отправлялся открывать новые пути к берегам Ципанго, Индии и Катая, для чего ему нужно было переплыть океан, который до него не преодолевал ни один корабль, ни один мореплаватель.

3 августа тысяча четыреста девяносто второго года от Рождества Христова «эскадра», состоящая из трех каравелл, после торжественного молебна (а провел службу сам настоятель главного палосского монастыря почтеннейший отец Хуан Перес) вышла из Палоса.

Большая толпа зевак, даже жители из других городов, приехавших в Палос к такому событию, не говоря о десятках родственников матросов и прочих членов экипажей, собрались на берегу.

Родственники, жены, дети и родители плакали, провожая своих молодцов и считая, что их отправляют в поход, из которого никто не вернется. Кое-кто из придворных, сопротивлявшихся решению отправить корабли через Западный океан, а также члены «хунты» – духовных лиц, тоже не соглашавшихся с королевой Изабеллой и высокопреподобным отцом Хуаном Пересом, нарочно явились к пристани в черных плащах с капюшонами, надвинутыми глубоко на лица, как бы подчеркивая гибельный, погребальный характер всего этого события.

Монархи при отплытии не присутствовали. Впрочем, говорили будто бы королева Изабелла приезжала и была на молебне, который отслужил ее духовник Хуан Перес. После чего она поспешно уехала, а король Фердинанд так и не появился.