Черная Африка: прошлое и настоящее. Учебное пособие по Новой и Новейшей истории Тропической и Южной Африки

«Афроцентризм, – считает он, – это интеллектуальное сосредоточение, направленное на то, чтобы помешать любым ученым, игнорирующим тот факт, что человеческая цивилизация началась на возвышенностях Восточной Африки». «Греция, – полагает Асанте, – это единственная цивилизация, которая по происхождению может считаться европейской. Но сама Греция – продукт взаимодействия с африканскими цивилизациями. Среди древних цивилизаций, которые Африка дала миру: Эфиопия, Нубия, Египет, Куш, Аксум, Гана, Мали и Сонгай. В этих древних цивилизациях родились медицина, естественные науки, представления о монархиях, королевствах и о Всемогущем Боге». Афроцентризм, по его мнению, «должен занять место среди таких идеологий и религий, как марксизм, ислам, христианство, буддизм и иудаизм». Что до влияния европейской цивилизации на Африку, то Асанте считает, что «европейские следы в нашей истории привели к тому, что мы утратили представление о нашей победоносной сущности»[33].

Науку, которую Асанте называет то европейской, то западной, он отвергает. Для него это наука Дарвина, Маркса и Фрейда – последователей Декарта, Лейбница и Ньютона. Все они, по его мнению, «посвятили свою интеллектуальную энергию абстрактным и полуабстрактным темам, а не всеобщим реальностям и истинам. Их мир – это мир частностей, а не всеобщего». «Наука на Западе уступила место технике…». В ней «нет души, нет чувства, нет эмоций, только техника. Марксизм – тоже часть западных заблуждений. Он, – пишет Асанте, – упрощает значение нашей истории. Идея, что вся мировая история сводится к борьбе классов, – это забвение расового фактора. Для марксизма все дело в экономике. Почти нет понимания расовой проблемы и культуры… Марксизм во многом зиждется на той же евроцентристской основе, что и капитализм, поскольку для обоих жизнь определяется экономикой, а не культурой… Марксизм в своей основе противоположен африканской концепции общественного развития»[34].

Африканская же наука, по мнению Асанте, совсем другая. «Мы возносимся над упадком западной науки и техники к божествам афроцентризма. (…) Для нас нет абсолютного различия между сознанием и материей, формой и содержанием, нами самими и миром», – пишет Асанте[35].

Афроцентризм в Африке особенно популярен в бывших «белых» колониях, последними освободившихся от колониализма. Здесь он питает идеи антизападничества и черного расизма. В других регионах континента эти идеи постепенно ослабевают. Общеафриканский афроцентризм всегда сосуществовал с местными национализмами – страновыми, региональными и этническими. В последние годы тенденция к усилению этих местных национализмов и этноцентризмов за счет общеафриканского афроцентризма очевидна.

Авторитаризм и коррупция. Подавляющее большинство стран Тропической и Южной Африки после провозглашения независимости установили однопартийные режимы. В одних формально соблюдались некоторые нормы демократии, например, проводились выборы. В других правительства действовали исключительно авторитарно, и их лидеры оставались у власти десятилетиями. Разновидностью авторитарных режимов были режимы военные.

Такое развитие событий поначалу казалось необъяснимым, ведь борьба против колониализма шла под лозунгами демократии. Но уже к концу 60-х гг. стало очевидно, что оно было, скорее, закономерностью. Африканские общества не имели ни опыта демократического правления, ни социальной базы для него. Демократические институты, спешно создававшиеся колониальными властями в преддверии независимости, зачастую виделись и населению, и новым лидерам, как нечто чуждое африканскому обществу. В какой-то степени это так и было: как доколониальные государственные образования, так и колониальные структуры строились на системе патронажа. Именно эта система и стала преобладающей в первые десятилетия после провозглашения независимости.

Кроме того, большинство лидеров, приведших свои страны к независимости, считали своей главной задачей сплочение своих обществ и преодоление этнических и социальных противоречий для достижения ускоренного экономического роста. Для многих из них это означало запрещение, де-юре или де-факто, политических партий, оппозиции и профсоюзов, независимой прессы, а иногда и неправительственных организации. Население видело в каждом из первых лидеров символ единства нации и гарантию ее независимости и благосостояния. Каждый был как бы «отцом нации», каковым был вождь в доколониальной Африке – роль, которую все они с легкостью принимали. Каждый стремился остаться у власти как можно дольше. Двадцати– и тридцатилетние правления были не исключением, а правилом, а более короткие – результатом заговоров и государственных переворотов. Большинство авторитарных режимов были в той или иной степени коррумпированы.