Чёрная бабочка, летящая во тьму

Я не ответила. Мужчина провел своей широкой ладонью по моей щеке, и, пока он нежно гладил ее большим пальцем, мои глаза сузились, я не могла ответить на прикосновение, было такое чувство, будто мои руки и ноги связаны узлами.

– Кто это с тобой сделал? – спросил он. В конце вопроса был спрятан острый, заточенный нож с черной ручкой, и казалось, что он застрял между моими легкими. Каран продолжал гладить мою щеку большим пальцем, и, пока оставлял на мне свой сильный аромат, я чувствовала тепло его кожи и пульс, бьющийся в венах мужчины.

Отвернулась и снова посмотрела на слабый огонь камина, который начал гаснуть.

– Мой отец, – сказала ровным голосом.

– Больно? – спросил он после недолгого молчания.

Мои брови нахмурились.

– Ты не собираешься спросить, почему он это сделал?

Левый уголок его губ медленно выгнулся вверх, но движение это было невеселым и безжизненным. Легкая улыбка, которая разорвала кокон тьмы и пробудила черных бабочек. Возможно, это была даже не улыбка.

– Для этого не может быть причины, – прошептал Каран, продолжая нежно поглаживать мою скулу большим пальцем. – Если отец достаточно жесток, чтобы оставить свою дочь одну под дождем, он не прав, что бы дочь ни сделала. Не может быть причины для пощечины, которую он тебе дал, Камешек. Причин для этого просто не существует.

– У него роман с другой женщиной. – У меня заболели губы сразу после произнесения этой фразы. – Он постоянно унижает мою мать и сегодня обвинил меня в том, чего я никогда бы не сделала.

– В чем он тебя обвинил? – Голос его был вполне спокоен, но взгляд таким не казался.

– Ну, это…

– Что? – Его голос становился все жестче, а сонливость и вовсе улетучилась.

– Не важно, – сказала я, но Каран посмотрел на меня так, будто понимал, о чем речь.

Я видела, как у мужчины дернулась челюсть, но он ничего не сказал. Все, что Каран сделал, это убрал руку с моей щеки, быстро встал и на некоторое время исчез в своей комнате. Вскоре, минут через пять, снова сел рядом, держа в руке белый пакетик. Дождь прекратился, и огонь в камине полностью погас. Я слышала щебетание птиц, в гостиную проникал яркий синий свет. Думаю, рассвет уже наступил. Каран достал из пакетика два крема, глубоко вздохнул и открыл крышку желтого тюбика. Я наблюдала за ним, пока он выдавливал немного крема. Мужчина выглядел расстроенным.

Когда Каран выдавил крем на указательный палец и поднес его ближе к моей щеке, его глаза снова нашли мои. Он выглядел крайне нервно, когда наносил лекарство на мою щеку маленькими кругами.

– Как зовут твоего отца? – мрачно спросил он.

– Мехмет.

– Мехмет Каракую?

– Да, – прошептала я.

– Тебе лучше? – Голос Карана оставался спокойным, я понятия не имела, о чем он думал.

– Мне лучше, – сказала я надтреснутым голосом. Если не считать нарастающей боли внизу живота, я чувствовала себя очень хорошо.

– Хорошо, – сказал он ясным, в отличие от моего, голосом и медленно убрал палец с моей щеки. – Ты можешь воспользоваться моей комнатой. Я буду спать здесь. Огонь камина согрел и ее, этого тепла хватит до вечера.

– Спасибо, – сказала я, вставая. Когда на мгновение потеряла равновесие, Каран схватил меня за правое запястье, поймал и не дал упасть. Мои длинные и все еще влажные черные волосы упали на лицо, я увидела Карана сквозь пряди. Он внимательно смотрел на меня. – Прости.

– Ты сегодня произнесла слово «спасибо» слишком много раз, что не похоже на такую маленькую озлобленную девочку, как ты.

– Я в курсе, – пробормотала я, мой голос был полон неуверенности. Медленно высвободив свое запястье из его ладони, заправила выбившуюся прядь волос за ухо и прошептала, стараясь не смотреть в его глаза: – Спокойной ночи.

Развернулась и пошла к комнате Карана Чакила.

– Спи спокойно, девочка.

* * *

Человек не осознавал, что каждый раз, когда ветка, за которую он держался, ломалась, ломался и он сам.

Это было про меня.

Я понятия не имела, как солнечный свет, падающий мне на лицо, смог проникнуть через черную занавеску. Отодвинув ногами мягкое одеяло, взяла свой мобильный телефон, который оставила на тумбочке, и разблокировала экран. Сообщений и пропущенных звонков не было. Было всего девять утра, я очень мало поспала. Медленно встав с кровати, посмотрела в большое зеркало шкафа перед собой. Я выглядела потрепанной и быстро пошла в ванную, не задерживая взгляд на своем отражении. Моя одежда была еще влажной, но ее можно было носить. Одевшись, быстро заправила кровать Карана и вышла из комнаты. Когда вошла в гостиную, зрелище, с которым столкнулась, заставило мои губы приоткрыться, а время замереть. Каран спал на диване.

Левая рука его была под головой, правая закинута на спинку, мускулистая грудь выглядела немного вспотевшей. На татуировке рядом с выпуклостью мышцы Адониса также виднелся блеск пота. Каран выглядел невиннее и беззащитнее, чем когда-либо, его грудь поднималась и опускалась с великим спокойствием. Наблюдая за ним, я ощущала, что сердце разрывалось на части и каждый кусочек висел на костяных решетках моей грудной клетки.