Черная башня

Тут заканчиваются ее попытки совладать с собой. Уронив голову на руки, она рыдает в три ручья.

— О, мне конец, — стонет она, уткнувшись в свой штопаный-перештопаный платок. — Что я наделала!

Принимая во внимание состояние баронессы, она, наверное, решила, что фигура, появившаяся в эти секунды на ступенях, спустилась с небес и будет вершить праведный суд. И действительно, для столь раннего часа герцогиня странным образом лучится. Она спала меньше нас всех, однако от нее исходит внутреннее сияние, лицезреть которое вряд ли хоть раз удостоился ее муж.

Со сдержанной грацией она преодолевает оставшиеся ступеньки и негромко спрашивает:

— Баронесса де Прево, если не ошибаюсь?

Баронесса, при том, что более старший возраст обязывает к чинности, пребывает в столь расстроенных чувствах, одежда ее в таком беспорядке, что она едва находит в себе силы заговорить. Наконец, отбросив приличия, она вскакивает и выкрикивает:

— Я знала вас, мадам! Еще ребенком. Я была близкой подругой…

— Принцессы де Ламбайе, я знаю. Я вас прекрасно помню. И у меня самые лучшие воспоминания.

В глазах пожилой дамы вспыхивает искра надежды, но тут же гаснет.

— Боюсь, теперь все изменится, — произносит она.

Герцогиня долго, пристально смотрит на нее. Потом, заключив руки баронессы в свои ладони, подталкивает ту к канапе.

— Не судите себя слишком строго, — говорит она. — Маркиз де Монфор одурачил многих из нас. Я и сама состою в печальном клубе обманутых им женщин, так что мне прощение требуется не меньше, чем вам. — Нагнувшись, она добавляет негромко, но внятно: — Вам не надо опасаться преследований с моей стороны. И со стороны Франции.

Мягко высвободив руки, баронесса утирает слезы.

— Мадам… — она судорожно вздыхает, — я не нахожу слов. Вы дали мне самый чудесный прощальный дар, который только можно вообразить.

— Прощальный? — переспрашиваю я.

— Да. — Она печально качает головой. — Боюсь, возвращение в Париж было ошибкой с моей стороны. Я сделала это ради Леблана, но теперь, когда его… — Последняя слеза, тяжелая и неуклюжая, утирается платком. — Одним словом, в свете всего случившегося, думаю, самым разумным для меня будет, как говорят в таких случаях, уйти, пока не поздно. Пока я еще кому-нибудь не навредила.

— Но куда вы поедете? — спрашивает герцогиня.

Баронесса смеется. Странным, легким смехом, отзвуком далекого прошлого.

— Понятия не имею, — признается она. — Но я нигде не пропаду. А если повезет и если Бог меня не покинет, однажды — кто знает? — я, быть может, прощу себе то, что сделала. Если это вообще в моих силах.

Собравшись с духом, она единым быстрым движением встает. Протягивает руку герцогине.

— Позвольте поблагодарить вас, мадам, за вашу безграничную доброту. Всем сердцем.

В обычных обстоятельствах подобное заявление вызвало бы у герцогини лишь очередной приступ неловкости. Она славится робостью и недоверчивостью. Безмятежность, которая словно облаком окутывает ее сейчас, — первый признак того, что у нее появились собственные представления, в частности, о будущем.

— Нет, — возражает она. — Это я должна поблагодарить вас, мадам. Заранее. Потому что я собираюсь просить вас об очень большом одолжении. Я не знаю никого, кто мог бы справиться с подобным делом лучше вас.

Глава 49 МУСЛИНОВЫЙ МЕШОЧЕК

Как рассказала герцогиня, много лет назад, на пике террора, благородное семейство Лионкур, на шаг опережая людей в красных колпаках, село на корабль из Бордо. Перебравшись через Атлантику и пожив некоторое время в Бостоне, Лионкуры обосновались в долине Гудзона и смогли, после многих лет, в течение которых арендовали земли у голландского патрона, приобрести свой собственный участок. Сорок шесть акров первозданной красоты.

Все это время они не теряли связь с герцогиней. В своих письмах они настойчиво приглашали ее в Америку. До сих пор она отклоняла их предложение, но теперь, наконец, нашла того, кого стоило отправить вместо себя.

— О, доктор, только вообразите, как Шарль будет счастлив там! Вся эта дикая природа. На многие километры вокруг — ни единого города, ни единого французского фанатика. Там ему не придется задумываться о государственных делах…

— Но чем он станет там заниматься? — протестую я. — На что жить?

— О средствах на его проживание позабочусь я. Что касается занятий… — Она поджимает губы. — Разве не в каждом поместье необходим садовник? Даже в Новом Свете?

Так и получается, что однажды, лунным вечером в конце мая, на пристани Шестого округа появляется необычная компания. Трое мужчин с черными сумками различных размеров и три женщины в черных кружевах. Ничто в облике собравшихся не позволяет предположить, что среди них два члена королевской семьи и знаменитейший сыщик страны. Или что самое настоящее историческое событие, а именно тишайшее и молчаливейшее из отречений, разворачивается на ваших глазах.