Черная башня

Удивительно, но Козимо удавалось не провоцировать гнев Никколи. Пребывание в этом необычном доме и общение с пусть очень трудными, но гениальными и образованными людьми научило Козимо многому. Он, словно губка воду, впитывал не только знания, но и понимание того, как надо вести себя с людьми, особенно такими, кто не от мира сего. Через много лет Козимо скажет брату, что с гениями следует обращаться так, словно они не из крови и плоти, а сотканы из звездной пыли.

Научился такому обращению Козимо в необычном доме Никколи.

Но не только ради общения с гениями приходил в этот дом Козимо Медичи, имелась еще одна причина. Звалась эта причина Пьереттой и была племянницей Бенвенуты.

Вообще в доме вместе с Бенвенутой жили две ее племянницы, но вторую — Марию — Козимо даже не замечал, хотя Лоренцо считал, что она гораздо симпатичней сестры, по крайней мере, бойчее.

Пьеретта была простой девушкой, хотя читать умела и даже немного знала латынь. Но разве для влюбленности эта самая латынь столь уж важна? Любовь всегда приходит неожиданно, а уж первая вообще словно девятый вал или цунами. Козимо посмотрел в темные глаза Пьеретты и пропал!

Она тоже пропала. Девушка не заметила, что избранник невысок и щупл, что некрасив, что слишком серьезен. Пьеретта видела только глаза Козимо…

Лоренцо над братом посмеивался, Бенвенута пыталась племянницу вразумить, объясняя той, что дурехе не стоит заглядываться на сына банкира, пусть и средней руки. Впрочем, немного подумав и вспомнив собственную судьбу, она махнула рукой:

— Может, и тебе повезет!

Не повезло. Джованни де Медичи не позволил, у него на старшего сына были свои планы.

Когда у отца такой взгляд, не жди ничего хорошего…

— Вместо того чтобы заниматься делом, ты опять полдня провел у Никколи?

— Почему вам не нравится Никколи? Он достойный человек… С Никколо дружил сам Салютати.

— Хоть святой Августин! Достойный человек занимается тем, что проматывает остатки огромного состояния, полученного в наследство.

— Отец, он много знает, у него есть чему поучиться и много книг. Если бы вы только видели его книги!

Неожиданно для Козимо Джованни Медичи взъярился. Он не отличался высоким ростом, как все мужчины в роду, и, как многие низкорослые, легко впадал в ярость. Только привычка осторожного ростовщика помогала держать эту ярость в узде.

На сей раз Джованни сдерживаться не стал.

— Книги или его дрянная племянница привлекают тебя в дом Никколи?!

Козимо мысленно пообещал отомстить Лоренцо — наверняка это он проболтался отцу о Пьеретте.

— Пьеретта хорошая девушка, отец…

— Хорошая?! — продолжил бушевать Джованни. — Настолько хорошая, что полгорода уже болтает о твоей на ней женитьбе. Что ты ей обещал?!

— Ничего.

— Слово, данное банкиром или даже сыном банкира, имеет силу клятвы, иначе этот банкир ничего не стоит. Потому если обещал жениться на ней, то должен сделать это, разрушив свою судьбу и уничтожив все мои надежды на тебя.

— Я не обещал. Но хотел бы это сделать, отец. Я люблю Пьеретту.

— Ты спал с ней? — Джованни так же быстро потух, как загорелся гневом. Тон был уже миролюбивым.

— Нет, но это неважно.

— Еще как важно. Козимо, в твоей жизни будет еще немало женщин, конечно, куда меньше, чем у Лоренцо, но все же. Только никогда не путай любовь с жизнью, тем более с делом. Если бы я женился на первой девушке, в которую влюбился, то сейчас пас бы овец. Если бы на второй — торговал бы в лавке. Но я предпочел заниматься делом, в результате у меня есть ваша мать, вы с Лоренцо и банк. Я всегда мечтал, что у моей семьи, моих детей будет все. О чем мечтаешь ты?

Козимо на мгновение даже растерялся от такого перехода, но на вопрос ответил:

— Подарить Флоренции купол собора. Мечтаю, чтобы эта работа была наконец закончена.

Он понимал, что может сказать отец, мол, об этом мечтает каждый флорентиец. Но услышал совсем другое.

— Я тоже о нем мечтаю. Но чтобы подарить Флоренции купол, совсем необязательно становиться архитектором. И уж тем более жениться на Пьеретте. Можно оплатить работу архитектора, а для этого нужно самому приумножить деньги.

— Деньги, деньги, деньги! Отец, я от вас только об этом и слышу. Неужели для вас не существует ничего другого?

— И это говорит мой сын?! — Лицо Джованни начало покрываться пятнами. Нет, он не сокрушался, он снова гневался.

— Так отрекитесь от меня, чтобы я смог, не позоря вас, стать архитектором и достроить собор.

Мгновение Джованни молча смотрел на сына, потом круто развернулся и шагнул к двери, но тут же остановился. Следующее мгновение он стоял, словно что-то вспоминая, снова повернулся. Козимо крайне редко видел отца в гневе, а уж вот так они не разговаривали никогда. Медичи правил семьей твердой рукой, всегда он говорил, остальные выполняли. Бунтовать не приходило в голову даже беспокойному Лоренцо.