Черная башня

В резком голосе Денниса звучали истерические нотки.

— Со мной все будет в порядке. Вы же знаете, приступы никогда не длятся дольше двадцати четырех часов. Ради Бога, оставьте меня в покое!

Наконец благопристойно упакованные медицинские принадлежности были погружены в автобус, трап поднят, задняя дверца захлопнута — и паломники тронулись в путь. Дэлглиш помахал в ответ на лихорадочно вскинутые руки и некоторое время еще следил взглядом за удаляющимся ярко раскрашенным автобусом — на расстоянии он казался хрупким и ненастоящим, как детская игрушка. Дэлглиш удивился и даже огорчился тому, что испытывает такую жалость и сочувствие по отношению к людям, которых столь тщательно пытался не пускать в сердце. Он так и стоял, глядя им вслед, пока автобус не начал медленный спуск в долину и не исчез с глаз.

Мыс остался пуст и безлюден. Тойнтон-Грэйнж и коттеджи стояли под тяжелыми небесами неосвещенные, брошенные. За последние полчаса заметно потемнело. Еще до полудня следовало ждать ливня. Голова у Дэлглиша гудела от предчувствия грозы. Мыс лежал в мрачном выжидательном спокойствии поля, уже выбранного для битвы. Издали доносился рокот моря — скорее даже не шум, а вибрация в загустевшем воздухе, точно далекий и угрожающий отзвук оружейных залпов.

Томясь смутным беспокойством и каким-то извращенным нежеланием уезжать теперь, когда он наконец получил свободу, Дэлглиш прогулялся до ворот, чтобы забрать газету и письма, если окажутся. Автобус, судя по всему, останавливался здесь за почтой для Тойнтон-Грэйнж, так что в ящике не оказалось ничего, кроме дневного выпуска «Таймс», какого-то официального с виду коричневого конверта для Джулиуса Корта и простенького белого — адресованного отцу Бэддли.

Сунув газету под мышку, Дэлглиш вскрыл плотный конверт побрел обратно, читая на ходу. Письмо было написано твердым и четким мужским почерком, напечатанный адрес принадлежал одному из приходов в центральных графствах. Автор выражал сожаление, что не ответил на послание отца Бэддли раньше — но его пришлось пересылать ему в Италию, где он замещал уехавшего на лето священника. Уже в конце, после обычных расспросов, методичного перечисления семейных и приходских дел, отрывочных и более чем предсказуемых комментариев по поводу различных злободневных вопросов, шел ответ на загадку отца Бэддли:

«Я сразу же отправился навестить вашего юного друга, Питера Боннингтона, но он, конечно же, умер несколько месяцев назад. Мне очень жаль. В данных обстоятельствах казалось бессмысленным выяснить, был ли он счастлив в новом приюте и в самом ли деле хотел уехать из Дорсета. Надеюсь, что его друг из Тойнтон-Грэйнж сумел навестить мальчика до того, как он умер. По поводу второй вашей проблемы, боюсь, не могу толком ничего посоветовать. Опыт нашей епархии — а мы, как вы знаете, особо заинтересованы работой с молодыми правонарушителями — подсказывает, что организация местной опеки над бывшими заключенными, будь то приют или же нечто вроде самоокупающегося молодежного общежития, как вы наметили, требует значительно большего капитала, нежели тот, которым вы располагаете. Возможно, даже по нынешним ценам вы бы могли купить маленький домик, однако на первоначальный период потребуется еще хотя бы два квалифицированных работника. Кроме того, придется еще оказывать такому заведению финансовую поддержку, пока оно не станет на ноги. Однако существует немало уже функционирующих общежитий и организаций, которые были бы весьма рады вашей помощи. Очевидно, лучшего вложения для ваших денег не придумаешь, коли уж вы так твердо решили, что они не должны доставаться Тойнтон-Грэйнж. По-моему, вы очень мудро поступили, что вызвали вашего друга из полиции. Уверен, он сумеет вам что-нибудь присоветовать лучше, чем я».