Черная беда

- Не волнуйся, мне просто надо как следует выспаться. Господи, как все болит! - И с этими словами господин Юкумян залпом выпил виски, закинул, удовлетворенно фыркнув, ноги на кровать и повернулся к стенке.

- Крикор, пожалуйста... развяжи меня... Я ведь связана, ты разве не видишь? Я всю ночь так пролежала, мне больно...

- Полежишь еще. Сейчас у меня нет сил тобой заниматься. Только о себе и думаешь. Видишь же, я устал. Неужели непонятно?

- Но, Крикор...

- Заткнись ты.

И не прошло и минуты, как господин Юкумян, забыв о многочисленных невзгодах этой ночи, нашел утешение в глубоком, продолжительном сне.

Через несколько часов он был разбужен барабанным боем и ревом труб - в Матоди входила победоносная армия. Под окном печатали шаг воины Прогресса и Новой эры. Господин Юкумян вскочил с кровати, протер глаза и прильнул к щели в ставне.

- Господи, помилуй! - воскликнул он. - Значит, Сет все-таки победил! - И, захихикав, добавил: - А майор Джоав и капитан остались в дураках!

Лежа на полу, госпожа Юкумян кротко смотрела на него своими грустными темными глазами.

- Лежи тихо, женщина, - сказал он, ткнув ее по-дружески ногой в шерстяном носке. - Потерпи еще немного, и я тебя развяжу. - И господин Юкумян улегся на кровать, уткнулся носом в подушку и, несколько раз фыркнув и повертевшись, вновь погрузился в сон.

Зрелище было великолепное. Первым, в серых изорванных полевых гимнастерках, выступал духовой оркестр императорской гвардии:

Бог с войском ангелов сбираются на сечь,

Дабы вражды людской течение пресечь;

В воздух взвился Господень тяжкий острый меч

И правды час настал.

За оркестром, подымая тучи пыли, маршировала пехота: мозолистые, голые ступни, изношенные мундиры, спущенные гетры, фуражки набекрень, на плечах винтовки "ли-энфилд" с примкнутыми штыками, курчавые головы, черные как смоль лица, черная лоснящаяся кожа под расстегнутыми гимнастерками, набитые добычей карманы. Между гвардейцами и нерегулярными войсками, в окружении штабных офицеров, верхом на высоком сером муле ехал генерал Коннолли коренастый ирландец лет сорока пяти, который на своем веку понюхал пороху: прежде чем защищать цвета Азанийской империи, он воевал на стороне "чернопегих"[7], служил в южноафриканской полиции, а потом в егерских войсках по охране Кенийского национального заповедника. В то утро, впрочем, Коннолли больше напоминал сбившегося с пути путешественника, чем главнокомандующего вступающей в город армии: из-под кавалерийских усов торчал заросший густой рыжей щетиной подбородок; бриджи были так изодраны, что превратились в шорты, а вместо мундира и фуражки на нем были рубашка с открытым воротом и белый, видавший виды тропический шлем, которые совершенно не вязались с полевым биноклем, планшетом, саблей и кобурой на ремне. Коннолли курил трубку, набитую крепчайшим местным табаком.

Следом шли туземцы из племен ванда и сакуйю. В горах они следовали за регулярной армией нестройной толпой, как придется, теперь же двигались небольшими группами, по пять-десять человек, держась за стремена своих вождей, и гнали перед собой гусей и коз, украденных с окрестных ферм. Иногда они присаживались на корточки передохнуть, а потом вскакивали и бегом догоняли остальных. У вождей были свои оркестры: верхом на мулах, колотя что есть силы по огромным деревянным либо обтянутым воловьей шкурой барабанам, ехали барабанщики, им отзывались дувшие в длинные шестифутовые трубы волынщики. То там, то здесь над толпой возникал, покачиваясь, верблюд. Оружие у туземцев было самое разнообразное: старинные ружья с пустыми, а также туго набитыми патронташами; короткие охотничьи копья, мечи и ножи; устрашающих размеров копье племени ванда длиной не меньше семи футов; за одним вождем раб нес пулемет, на который было наброшено бархатное покрывало; некоторые туземцы были вооружены короткими луками и допотопными палицами из дерева и железа.

Туземцы племени сакуйю носили пышные прически, их грудь и руки были для красоты - изрезаны шрамами самой причудливой формы; у туземцев ванда передние зубы были остро заточены, а волосы заплетены в маленькие грязные, похожие на крысиные хвостики косички. В соответствии с чудовищным обычаем этих племен, всякий, кто мог, увешивал себя отрубленными руками и ногами убитых врагов.