Черная черта

Все проебали: Карабах, и войну

Из нашей, бля, жизни создали херню.

Не буду за пидоров голосовать,

Пошли они на хер болтяру сосать!

Надо, короче, народ собирать,
Чтобы всех пидоров на хрен послать.
Ебнуть всем тварям в правительстве, блядь,
Чтоб научились страной управлять.
Бля, ну короче вы поняли, да?
Не изменим ниче, нам всем пизда…'

И тут кабинет наполнил шквал аплодисментов, в дверях стояли физики и с наслаждением наблюдали за этим бесплатным шоу. Но данная ситуация не смутила ни Теодора, ни Эйнштейна, последний привел себя в порядок и проходя мимо своих коллег, игриво подмигнул им. Приложив палец к губам, он тихо шепнул Ньютону: – Пришел, увидел…Помолчи.

…

Теодор нажимает на кнопку, и видит вихрь, воздушный смерч.

Перед ним появляется царь России Василий Шуйский. Сидит на троне, рядом бояре, боярыни, вельможи. Все написано на ижице, старо русским текстом.

Он зашел за портьеру, слышит разговор двух вельмож.

– Ты глянь – ка на него, глянь! Вылитый Аскольд Вазов.

– Не уж то тот!?

– А то?! Ишь, какие глаза. Этот царский род проклят, его исток осквернил пророка, посланца божьего…

– Прости наши грехи, аминь!

Василий Шуйский вошел к себе в апартаменты, оттуда спустился в свои перины.

Стоит перед большим зеркалом, любуется. И вдруг Теодор слышит речь Шуйского.

– Аскольд, Аскольд…Да, это мой родич, я его прямой потомок. И что из этого?! Да, поговаривают, он изнасиловал пророка. Да! И что оттого! Я скоро забуду этот позор. Забуду! Забуду! Забуду! Забуду!

Забуду! Забуду! Забуду! Забуду! Забуду! Забуду! Забуду!

Но Теодор стал свидетелем, как при царском дворе разыгрывается интрига.

Василий Шуйский отрекается от своего незаконнорожденного сынка

Ивана, и 15 летний сынок Ванюша поднимает крик, начинает громить кулаком, называя себя потомком русского царя.

От греха подальше Василий Шуйский отсылает, точнее сказать, депортирует Ваню с его нянькой в Турцию.

Пятнадцатилетний Иван Шуйский – Вазов оказывается почти одиноким на этом полуострове жизни.

Но Теодор невидимой физической силой следует за этим сынком царя по пятам, перешагивает через каждые поколения и воочию убеждается, как рождаются и вымирают все последующие поколения данного сынка.

Теодор находится как бы вне времени, и со стороны глазеет на жизнь и смерть целого царского – хоть и не принятого – поколения

Шуйских. За это время фамилия Вазовых – Шуйских чуть изменилась, стала Айвазян, Гайвазунц, Гайвазовским.

И вот Теодор дождался: он становится свидетелем, как в 1817 году, в жаркий июльский день, ровно за 100 лет до революции, в Крыму, в красивом городе Феодосии, на берегу Черного моря, в бедной семье

Константина Айвазовского родился мальчик, назвали его Иваном.

Впоследствии этот мальчик станет великим художником Иваном

Константиновичем Айвазовским.

…

1916 год. Западный Азербайджан, поселок Ханлар, близ Гянджинского уезда.

Красивые места, высокие горы, покрытые зелеными лесами.

Вверху в небе парит черный коршун, у родника копытит белый конь с черной гривой. Красота!

Внизу, у подножья были слышны перестрелки армян с азербайджанцами. Залпы снаряд, взрывы бомб, крики людей слились воедино.

И вот тут проезжая мимо по селению Дашлы попали в плен к азербайджанцам трое русских туриста – историка.

Они искали тут последние следы династии Айвазовских. Царь Шуйский отослав своего сынка Ивана в Крым, не знал, что его потомком станет великий русский писатель Иван Айвазовский.

Узнав об этом художник спятил, и написал в своем традиционном стиле мариниста самую свою громкую картину, в которую он воплотил весь свой трехвековой гнев.

Поговаривали, что он незадолго до смерти приезжал на Кавказ, и тут, недалеко от селения Дашлы у черного родника закопал в тайнике свое сумасшедшее полотно.

И в поисках этого секрета русские историки – Владимир, Петр и

Арина – стали пленниками азербайджанских воинов.

Но с ними обращались нормально, местные бойцы не знали русского языка, вот и наши русские историки сидели в комнате, отведенной для арестантов.

Они были плененными вот уже три дня, сидели как турки на большом разрисованном ковре, перед ними на скатерти лаваш, в миске мед и масло. Рядом в пиалах свежезаваренный чай.

Иногда в комнату забегал усатый азербайджанец с карабином в руках, с горской папахой на голове, в кирзовых сапогах. Он хотел проведать пленных, выпить воды, отдохнуть малость.

Увидев его, Владимир привстав, подскакивал к нему как кенгуру:

– Слышь, парень, ты мне скажи, в чем наша вина? Что мы сделали? – спрашивает Владимир воина.

Тот явно не понимал русского языка, Владимир артикуляцией объяснял ему ситуацию. Азербайджанец очень плохо но достаточно почтенно выговаривал кое – какие слова:

– Нэ знаю, ала нэ знаю да! – ответив, воин выбегал на улицу.

Владимир понурив голову, присел с Арине. Арина устало смотрит в окно, громко выговаривает:

– Господи Боже! Тут кто нибудь знает русский язык или нет?