Черная дюжина. Общество смелых

— У меня были рекорды, когда я в день продавал 400 газет. Был рекорд 405 или что-то такое, что-то фантастическое. Но тогда это делать было легко. Можно было спуститься в метро. Мало того что я не просто стоял с журналом, с газетой с этой самой, я вокруг вешал всякие плакаты с кратким содержанием того, что там есть. Ну, это была такая агитация интересная. Поэтому у меня народ довольно быстро покупал. Остальные продавали хуже, потому что стояли просто с газетой. Сто тысяч попробуй распродай без системы распространения как таковой. Тем более они были огромные шестнадцатистраничные формата А3, — говорит Штильмарк.

Так или иначе, газета «Память» доходила до своих читателей. В 90-х было принято газеты не выбрасывать, а передавать. Не было ничего удивительного, когда, скажем, человеку из Воронежа в руки попадал переклеенный скотчем выпуск «Памяти», на полях которого стояли до десяти инициалов с городами проживания — от Баку до Владивостока. В эпоху Интернета сложно оценить оказываемое влияние газеты и радио, но влияние было колоссальным. Кстати, и интернет-сайт, запущенный «Памятью» в конце 90-х, был первым русским политическим сайтом. Но это будет еще не скоро.

Глава 8. В Москве танки, а Васильев за комбайном

Я не верю ни тем, кто привел сюда танки, ни тем, кто сегодня говорит о революционных преобразованиях.

Д. Д. Васильев

Августовский путч 18–21 августа 1991 года стал переломным моментом для государства, своеобразным рубежом, оставившим за собой семидесятилетнее правление коммунистической партии. Но процесс далеко не однозначный, поскольку, кроме той самой партии, исчезла и целая страна. Эпоха противостояний, большой геополитической игры была завершена разгромом ГКЧП и танками у Белого дома, на которых Ельцин читал обращение к народу. Большинство существовавших на тот момент организаций заняли определенную позицию, в основном поддержки команды Ельцина. Васильев молчал.

В августе 1992 года журналист газеты «Новый взгляд» Андрей Ванденко поинтересовался у вождя «Памяти», что он испытывал 19 августа прошлого года.

— Да ничего. Я сидел за штурвалом комбайна, хлеб убирал. А когда все узнал, подумал: скорпионы в банке грызутся. Для меня был очевиден фарс происходящего. Одну фракцию, более жидкую, сменила более твердая. Слово «фракция» я воспринимаю как медицинский термин, синоним слова «анализ». Зажимайте нос и представляйте эти фракции.

Или выражение «команда президента». Когда это на Руси так говорили о правительстве? Если министры — команда, то народ — футбольный мяч, что ли? Серое невежество и безграмотность.

Пусть дерутся между собой, мы дождемся своего часа, — сухо ответил Васильев.

Член Центрального совета (на тот момент офицер связи) «Памяти» Александр Поткин (Белов) вспоминает:

— На самом деле ярко выраженного отношения «Памяти» к ГКЧП не было. Известно, что Баркашов их поддержал, а Васильев, напротив, занял такую выжидательную позицию. Потому что верил или имел реальную информацию, что ГКЧП является планомерным заговором с известным результатом, направленным на расчленение России. Соответственно, так все произошло. Тем не менее он выступал против распада Советского Союза, но в то же время уже принимал участие в конфликтных ситуациях — ездил в Осетию, выступал в поддержку Карабаха. Ведь Васильев считал, что все территории СССР — это территории России, которые при Царе смогут нормально сосуществовать, развиваться в рамках единой исторической Российской империи.

Я помню одно из первых заявлений «Памяти», в конце 80-х, о том, что в стране действует пятая колонна, что необходимо усилить и дать больше полномочий КГБ и МВД. Сложно сказать, почему официально «Память» делала эти заявления, но в личном общении Васильев всегда отрицательно отзывался о деятельности КГБ, ЧК. Видимо, это был вопрос выживания. Вообще, нужно понимать, что в то время, еще до ГКЧП, политическая линия Васильева выстраивалась на такой парадигме: «Я беспартийный большевик-ленинец». Это реально был маневр. На тот момент еще действовала «антисоветская» статья, и органы свои функции выполняли — проводили мероприятия против «Памяти», против Васильева. И для того, чтобы лишить возможности найти повод для расправы, придумывались различные хитрые вещи. Например, Васильев любил цитировать Ленина, издевательски по отношению к еврейскому народу и к самим большевикам. Таким образом, он уходил от возможности обвинить его в какой-то антисоветской деятельности. Я, мол, Ленина цитирую, что вы хотите? И во всех своих выступлениях говорил такую фразу Энгельса, что евреи — это лобковые вши, которые паразитируют на теле больного общества. Получается, что не он антисемит, но Энгельс, потому давайте его запретим. Он ведь изучил одного только Ленина 50 томов с карандашом в руке, откуда выписывал очень много таких своеобразных вещей.