Черная Ганьча

- Почему зачуханный?.. Отличная птица, великий путешественник, и вы так грубо! Стыдно пограничнику не знать лес и его обитателей. Чудовищно! Я была о вас лучшего мнения, Юрий Васильевич.

Не переставая ее поддразнивать, Суров, деланно хмуря брови, сказал:

- Нашли из-за кого хулить! Осмелюсь доложить вам, товарищ начальник Дубовой рощи, что ваш дергач, в сравнении с другими пернатыми, - несчастный и жалкий космополит. Зимородок - птица, снегирь - птица, синица - просто царица, а дятел и вовсе молодец - они родину не покидают. Как можно бросать такую красотищу! Просто ненавижу всяких дергачей.

Люда изумленно взглянула на Сурова и неожиданно рассмеялась:

- Ну вас, я, глупая, принимаю все всерьез и завожусь, а вы разыгрываете. Нашла кому читать лекцию!..

- Было очень интересно, честное слово.

- Ладно, пускай по-вашему.

Лес полыхал яркими красками осени, стоял в неподвижной задумчивости, печально красивый, с желтизною, как проседь, светлевшей в багрянце. С берез и кленов тихо стекала листва, лес полнился звуками - будто издалека плыл колокольный звон.

Люда, умолкнув, шла притихшая, чуточку жмуря глаза от солнца. Оно светило сквозь поредевшую листву, высветливая зеленые островки еще не усохшей травы, озоровало в брусничнике, разбросанном там и сям рубиново-красными брызгами.

- Хорошо здесь! - сказала шепотом, словно от громкого возгласа могла исчезнуть вся эта красота. - Век бы не уезжала. А вы, Юрий Васильевич? Вам здесь нравится?

- Нравится, - ответил тоже вполголоса.

- Ах, какой вы, право, невозможный! Вас серьезно спрашивают.

- А я серьезно отвечаю, Людочка: нра-вит-ся. - У него чуть не сорвалось с языка, что кое-кому здесь не понравилось, не по душе пришлась глушь. Сдержался.

С высоты, из-за облетевших верхушек берез, несся печальный клекот.

Отлет птиц всегда отзывается в сердце печалью. Стояли, провожая взглядом птичьи косяки. Прощальный крик плыл над лесным безмолвием, медленно удаляясь.

- Кончилась моя вольница, - со вздохом сказала Люда. - На днях уеду в Минск и на всю зиму засяду писать. - Отняла у Сурова сверток. - Спасибо за хлопоты, Юрий Васильевич. Дальше не пойду, да и вам пора. - Краснея, достала из кармашка жакета клочок сложенной вдвое бумаги: - Будете в Минске, заходите по этому адресу, если, конечно, появится такое желание.

Он взял адрес, спрятал в карман гимнастерки.

- Буду через три дня.

- Правда? - Ее серые глаза вспыхнули, будто зажглись. - Или снова разыгрываете?

- Нет смысла, Людочка. Еду на юг, а в Минске сажусь в самолет. Ровно через три дня.

Люда не могла скрыть радости:

- Ой, как хорошо! И я через три. Вы каким?

- Каким придется, - ответил, помедлив. - Пожалуй, утренним. - Люда стояла близко возле него, он легонько ее отстранил, разглядывая в упор. Слушайте, Люда, а вам известно, что у меня есть семья?

Краска стыда бросилась ей в лицо, голос дрожал от обиды.

- Мне известно, что вы живете один. Почему вы меня об этом спросили, Юрий Васильевич?

- Просто так.

- Показалось, что я посягаю на вашу свободу?

- Бог в помощь, Людочка. - Суров усмехнулся. - В университете по логике вы, очевидно, отхватывали одни пятерки. Такая тонкая проницательность. Мессинг бы позавидовал.

У Люды дрогнули губы, через силу выдавила из себя несколько слов:

- Извините... Вы в такой форме спросили, что я невольно подумала...

- ...плохое.

- К сожалению, не научилась читать мысли на расстоянии. И по логике получала не самые блестящие отметки. - Люда быстро оправилась от смущения, тряхнула льняными до плеч волосами: - Давайте прощаться. - Протянула ему руку.

Ладошка у нее была маленькой, крепкой. Не отпуская, спросил:

- Приглашение остается в силе?

- Разве было похоже, что я шучу?

- Не спешите, давайте посидим. Сегодня воскресный день и погодка - как по заказу, успеете упаковать своих жуков. - Он потянул ее за руку, усадил напротив себя прямо в траву.

Люда доверчиво села. В воздухе плавали белесые нити паутины, в неотцветшем вереске гудели шмели, было непохоже на осень, просто не верилось, что на исходе сентябрь.

- Как не хочется уезжать, - промолвила Люда.

- Оставайтесь. И работайте на здоровье, хоть всю зиму, а мало будет, весну прихватите. Ну, а вслед за весной, всеобще известно, наступает лето. Трудитесь на благо родной природы. Оставайтесь хоть навсегда.

Она изучающе-пытливо посмотрела на него.

- Сейчас не могу. В Минске мне надо пробыть по меньшей мере год... Да, года хватит. - Задумалась, сорвала травинку и намотала колечком на палец. После защиты я наверняка вернусь сюда, насовсем, как старожил, на правах научного сотрудника в заповедник.

- Вы? Сюда?

- А что удивительного? Вот вы, например, живете на границе, потому что охраняете ее. Ведь нельзя же это делать, живя, скажем, в Киеве. А мне, энтомологу, в городе сидеть нечего тем более...

Она не договорила, поднялась, стряхнула с юбки травинки, сняла с себя курточку и больше не надевала.

Поднявшись вслед за ней, Суров поймал себя на мысли, что на этот раз встреча с Людой была очень приятна и сейчас жаль расставаться.