Черная гора

– Не знаешь, – тупо произнес Вулф, и она уставилась на него. – Ты ведь отнюдь не дура, – заверил он ее. – Напротив, ты была бы дурой, приняв на веру мою неподкупность, так как мало обо мне знаешь. А из того, что ты знаешь, вполне допустимо, что я подлец. Чтобы проверить твое предположение относительно смерти Марко, мне нужны от тебя некоторые факты. Но что это за факты? Имена, адреса, даты – все это уже и так известно врагу. Я не в состоянии убедить тебя, что я не предатель, поэтому я вношу следующее предложение. Я буду задавать тебе вопросы. Ты можешь предположить, что я коммунист, хранящий верность Белграду или Москве, не важно. Ты можешь допустить также – этого требует мое самолюбие, – что я даже играю не последнюю скрипку в этих отвратительных Советах. Когда я задаю вопрос, спроси себя, существует ли вероятность того, что я уже знаю ответ или он мне доступен. Если да, скажи мне. Если нет, не говори ничего. Моя реакция на полученные сведения покажет тебе, можешь ли ты мне доверять. Но это не важно.

Карла задумалась:

– Это ловушка.

– И достаточно хитрая, – кивнул Вулф. – Формально я говорю, что твое недоверие ко мне беспочвенно, но, исходя из предположения, что я враг, я, конечно, постараюсь вытащить из тебя что-то, чего не знаю, поэтому ты должна соображать. Ну что, начнем и посмотрим, как получится?

Ей не понравилось.

– Вы можете донести на нас в полицию. Мы не преступники, но имеем право на некоторые секреты, а полиция может поставить нас в трудное положение.

– Вздор! Я не могу быть одновременно коммунистическим агентом и полицейским информатором. Я не хамелеон. Если ты превращаешь все в пародию, можешь уходить. Я справлюсь без тебя.

Она продолжала изучать его.

– Хорошо. Спрашивайте.

– Сначала съешь что-нибудь. Эта еда еще вкусная.

– Нет, спасибо.

– Хочешь пива? Вина? Виски?

– Нет, спасибо. Ничего.

– Я хочу пить. Арчи, принеси, пожалуйста, пива. Две бутылки.

И я отправился на кухню.

Глава 3

Прошло три недели и восемь часов. Во вторую пятницу апреля, в одиннадцать утра, Вулф спустился на лифте из оранжереи в прихожую, протопал в кабинет и уселся в свое огромное кресло.

Как обычно, я, просмотрев утреннюю почту, положил письма на его книгу для записей под пресс-папье.

– Самое верхнее письмо не терпит отлагательства, – сказал я. – Картрайт из «Консолидейтед продактс» снова жульничает. Или пытается водить нас за нос. Хотя в последний раз он заплатил по нашему счету двенадцать кусков и даже не пикнул. Вам надо поговорить с ним.

Вулф оттолкнул пресс-папье с такой силой, что оно прокатилось по столу и свалилось на пол. Потом схватил кипу почтовой корреспонденции, бешено смял и швырнул в корзину для мусора.

Конечно, это было мальчишеством, поскольку он прекрасно знал, что чуть позже я выну письма оттуда, но жест был красивым, и я его оценил. Судя по настроению Вулфа, я бы не удивился, если бы он взял другое пресс-папье, вырезанное из черного дерева, – однажды оно уже было использовано неким человеком по имени Мортимер, чтобы раскроить череп жене, – и запустил им в меня. А настроение у меня было такое дрянное, что я мог бы и не увернуться.

За прошедшие пятьсот двенадцать часов была проделана колоссальная работа. Сол Пензер, Фред Даркин и Орри Кэтер были созваны в первое же утро и отправлены на задания. С тех пор им заплатили ровным счетом 3143 доллара и 87 центов, включая расходы. Я сам вкалывал по шестнадцать часов в сутки, частично головой, но в основном ногами. Вулф пообщался с тридцатью разными людьми, в основном у себя в кабинете, но к пятерым из них, которые не могли прибыть к нему, он сам выходил и даже выезжал, чего никогда не сделал бы прежде ни за какой гонорар. Вулф часами сидел за телефоном и за это время шесть раз звонил в Лондон, пять в Париж и три раза в Бари в Италию.

Конечно, все это были пустяки по сравнению с тем, что пришлось проделать полицейским. Дни проходили за днями, версия отпадала за версией, и дело бы уже заглохло, если бы велось как обычно, для проформы. Однако полицейские трудились не покладая рук. По двум причинам: во-первых, они опасались осложнений международного характера и хотели избежать их; во-вторых, не желали стать всеобщим посмешищем. В самом деле, убит лучший друг Ниро Вулфа, к расследованию привлечен и сам Ниро Вулф, однако до сих пор не задержан ни один подозреваемый. Поэтому бумаги продолжали накапливаться, а блюстителям правопорядка не удавалось ни на минуту расслабиться. Кремер звонил Вулфу пять раз, Стеббинс еще больше, а Вулф дважды принимал участие в совещаниях у окружного прокурора.