Черная Калитва

Ехать мимо вокзала по шоссе не рискнули, съехали на обочину, двинулись степью, ориентируясь по компасу, в балке, уже за городом, наткнулись на немцев. Темно-зеленые тени метнулись навстречу. «Хальт! Хальт!» Отбились! Стреляли из кузова, из кабины. Это был самый настоящий бой, о котором мечтал старший батальонный комиссар, бой с видимым, реальным врагом. И враг отступил. Через час выехали на укатанную дорогу. Осмотрелись. Позади была Россошь, занятая врагом. Черный столб дыма поднимался в неподвижной предутренней тишине. Издали стрельбы не было слышно, тишина разливалась во всем видимом пространстве и благодать, будто кончилась война. Мирная тихая степь простиралась на сколько хватало глаз. Но покоя не было. Опять отступали. Говорили, в Россоши немцам достались тылы штаба фронта, отступление приняло поспешный характер, и впереди еще предстоят непростые испытания, но имя города, которое скоро станет известно всему миру, где они должны будут встать насмерть, еще названо не было — Сталинград. Впереди ждала Черная Калитва. Горе и слезы. Кровь и потери. Черная Калитва — речка; и перед ней заболоченная пойма, совершенно непроходимая в летнюю пору.

Комиссар Апанасенко спал в кабине, он заснул, как выключился, и тяжелое это забытье длилось не больше часа. Могло показаться, что его разбудил гул моторов, шум громких голосов.

Странное положение, загадка природы: никакая бомбежка разбудить связиста после боевого дежурства не в состоянии, а в головах телефон полевой звякнул, хриплый друг, и сразу подъем! Связист на ногах. Комбат Белоусов пытался научную базу для объяснения этого феномена подвести, но дальше собирания подобных примеров дело у него не стронулось. Вспомнил, что мать, несколько ночей не спавшая, просыпается от неровного дыхания ребенка, и еще мельника вспомнил, который спит себе и спит у себя на белой мельнице над тихой речкой, но только жернова на другой раструс пошли, звук сменился, он сразу же и проснулся, глаза открыл.

Комиссару снился горящий город, в его мозгу мелькали огни, шли женщины с узлами, с малыми детьми. В поводу вели корову. Старик толкал тележку на тонких велосипедных колесах. В тележке лежали книги. «Зачем тебе книги?» — спрашивал Апанасенко. «Это книги судеб», — отвечал старик, и в его сухих глазах мелькали огни.

Комиссара не гул моторов сам по себе разбудил и не голоса. Его беспокойство охватило. Тревога возникла. Колонна стояла. Он отсутствие движения почувствовал.

— Теперь без тягача в жизнь не вылезем, — сказал один голос.

— Тягача… — передразнил другой, — танковый полк надо вызывать, воно сколько машин сгрудилось. Тягача, скажешь… Болото!