Черная карта судьбы

Однако для этого потребовалось немалое время. И Люсьена в очередной раз убедилась, что эта „связка костей“, как она ее назвала в гневе, рассердившись на бессмысленное буйство Ильи Эпштейна, чем дальше, тем больше живет собственной жизнью и проявляет свой характер. Как ни парадоксально это звучало, рука Павла Меца тоже рассердилась на дочь и не желала больше ей помогать, словно забыв, что Люсьена мстит именно за его смерть! Между отцом и дочерью даже ослабла прежняя потусторонняя связь, и Люсьене пришлось убеждать руку словесно, вразумлять ее, словно капризного ребенка. Или рука и впрямь „глупела“, теряя пальцы?..

Только среди ночи эта „воспитательная работа“ завершилась наконец победой Люсьены, и рука отца позволила надеть на себя перчатку.

И Люсьена зашлась злорадным, восторженным хохотом, увидев, как Вячеслав, только что слившийся с Лизой в любовном объятии, вдруг оттолкнул ее, выкрикнув: „Ведьма! Оставь меня!“, сорвал с ее шеи медальон и бросился бежать из пещеры, каждую минуту рискуя сломать шею на неразличимой во тьме каменистой тропе.

Впрочем, Люсьену мало волновала его дальнейшая судьба. Она даже хотела бы, чтобы Вячеслав свалился в пропасть, а вместе с ним и медальон, но проклятый китайский медальон, который недавно охранял Лизу, теперь охранял Вячеслава и пронес его невредимым по тропе до самого Амура!

Ладно, пришлось довольствоваться хотя бы тем, что Лиза теперь осталась без охраны.

— Убей ее наконец! — потребовала Люсьена от руки отца, однако результата не последовало. Не сразу до Люсьены дошло, что руке мешает перчатка Вячеслава. Рука „задыхалась“ в ней.

Словом, пришлось утихомирить свое непременное желание прикончить Лизу еще в этой пещере в горах. Пришлось подождать утра. И вот наконец-то можно было начинать! Люсьена решила предоставить руке отца полную свободу. Ведь, очевидно, последний ее палец будет уничтожен и рука потеряет возможность не только участвовать в событиях, но и контролировать их. Так пусть же порезвится напоследок, душу, так сказать, отведет!

Она ожидала, что без тигров не обойдется и здесь, и в самом деле — не обошлось! Это была великолепная картина, однако тигр-людоед, воплощение Павла Меца, почему-то шарахнулся от пули, которую в него выпустил этот браконьер, сопровождавший Лизу. Но ведь пули не могут повредить призракам, если, конечно, не были отлиты из серебра… Не сразу поняла Люсьена, что не призраку тигра повредила пуля! Это сработала память Павла Меца о той пуле, которую некогда выпустил в него Вадим Скобликов! Итак, человеческая суть фантома пересилила натуру зверя!

Но ничего. У тигра оставалось еще время преодолеть страх, повторить нападение. И он его повторил, но… Но теперь звериная суть пересилила человеческую жажду мести. Тигр почуял запах лисы, из которой была сделана шапка Вячеслава, которая осталась у Лизы. Неведомо, чем во времена иные досадила тигру какая-то жалкая лиса, однако он вдруг бросился на эту шапку, совершенно забыв о людях. И тут появился Тополев с ружьем. Выстрел!

Тигр исчез, и Люсьена гневно уставилась на руку отца.

— Вернись! Добей их! — вскричала она гневно — и онемела, увидев, что последний палец руки начал багроветь, потом налился чернотой — и вдруг сделался обугленным, жалким, как и все остальные. Более того — чернота охватила и кисть, потом рука стала серой, начала распадаться на глазах Люсьены… И рассыпалась прахом, который на ее глазах исчез, и она уже не смогла найти ни самой крохотной крошки, как ни ощупывала стол, как ни вглядывалась в него.

Если бы она имела дело с человеком, она бы сказала, что тот умер от разрыва сердца, не в силах пережить унижение или неудачу, из-за которой рухнуло все, чему он посвятил жизнь. Похоже, нечто подобное произошло и с рукой Павла Меца, с рукой ее отца.

Да, это звучало парадоксально, да, это было необъяснимо! А впрочем, которое из своих свойств, которую из своих удач или неудач Люсьена могла бы объяснить с точки зрения нормальной логики? Сверхъестественное алогично само по себе, оно потому и называется сверхъестественным, что не подчиняется естественной, привычной, обыденной логике!

Но через миг, вглядываясь в картины происходящего там, в тайге, на берегу стремительной таежной речушки, в эти картины, тускнеющие с каждым мгновением, Люсьена увидела, что Тополев безжизненно рухнул на снег. Он был уже мертв или умирал… Так вот почему перестала существовать рука отца! Павел Мец убил не того! Он промахнулся! Вместо того чтобы поразить Лизу, он истратил свою силу на ничтожного сумасшедшего!