Черная книга

Он лежит некоторое время без всякого движения. Его сердце колотится.

За окном завывает буря. Дождь по-прежнему бьет в стекла окна.

Вдруг сердце Емельянова замирает: ему кажется, что в комнате кто-то ходит. Он слышит осторожные шаги и какой-то шорох.

Он не движется Он только слушает, впиваясь взглядом в темноту комнаты. Но ни шагов, ни шороха он уже не слышит.

Нет, в доме что-то происходит. Он ясно чувствует. Но, что именно — он не знает. Вот, шум и шорох раздались как будто в соседней комнате. Потом как будто что-то побежало по потолку. Что бы это могло быть? Кто тут ходит? Кто это так осторожно шумит? Что собою представляет это неведомое, что бродит здесь в доме? Реально ли оно, или же это — привидение? Как должен вести себя он, Емельянов, и каким образом сможет он защитить себя, если это «неведомое» набросится на него?

Емельянову страшно. Но ему хочется взглянуть этому «неведомому» в глаза при свете.

Стараясь не шуметь, он подносит руку к выключателю лампы на письменном столе и включает свет. Мгновенным взглядом он окидывает всю комнату — ничего! Решительно ничего! Только где-то снова крикнула эта гнусная ночная птица, да вслед за тем опять застрекотали сверчки в разных углах дома.

Странное дело: раньше, в предыдущие дни, Емельянов никакого внимания не обращал на этих сверчков. А ведь шумит-то не один сверчок — их несколько.

Итак, в комнате никого нет. Похоже на то, что в доме все благополучно. Однако черная собака и бандиты так живо стоят еще перед глазами Емельянова, а голос хозяйки, на которую набросились бандиты, так громко еще звучит в его ушах, что он не может оставаться спокойным.

Он хочет проверить, — все ли благополучно в этом доме?

Он зажигает верхний свет, кое-как одевается и идет в комнату хозяйки.

III

— Что такое случилось? — спрашивает хозяйка, когда Емельянов стучит к ней в дверь.

— Я хочу с вами поговорить.

Хозяйка заподазривает его в нескромных намерениях. Она ему кричит:

— Но ведь вы же знаете, что Семен Тарасович уехал, и я тут одна.

— Вот поэтому-то я и хочу с вами побеседовать. Я знаю, что в доме находятся только две женщины да я. А ночь между тем страшная.

— Вот, Господи! Так пойдите разбудите Марусю и приходите ко мне с нею вместе.

Емельянов прошел на кухню, где спала прислуга, и растолкал Марусю.

— Что такое? — спросила Маруся.

— Пойдемте к хозяйке.

— Да что такое случилось, чтобы поздней ночью идти к хозяйке?

— Пойдемте поговорим с нею. Мне снился страшный сон. Оденьтесь.

Маруся оделась, и они вдвоем вошли в спальню хозяйки, которая их ожидала.

— Ну, что там такое? — спросила она. — Почему вы сами не спите, да и другим спать не даете?

— Мне приснился страшный сон, — в некотором замешательстве пояснил Емельянов.

— Господи Боже мой! и это все? Тоже храбрец!

— Нет, — вы сперва выслушайте мои сны, а потом уже и глумиться будете.

И Емельянов тут же рассказал оба сна.

Женщины внимательно выслушали Емельянова, и Маруся немедленно заявила, что ей страшно, и что теперь она будет бояться спать. А хозяйка заметила:

— Ой, Господи Боже, какой же вы паникер! Стыдитесь! А еще мужчина!

Емельянов покраснел: ему стало стыдно. На самом деле, что, собственно говоря, случилось? Почему это он пришел к хозяйке в полночь рассказывать ей свои сны? Просто какая-то чепуха.

Он поднялся со стула и сказал;

— Простите за беспокойство. Возможно, что все это — чепуха. Т. е. дай Бог, чтобы это было именно так.

Он направился к двери, но Маруся тихо воскликнула:

— Мне страшно. Я не буду одна спать на кухне.

— Тогда ложись здесь у меня на другой кровати, — предложила хозяйка.

И Маруся осталась в спальне.

У Емельянова вертелось на языке предложение внимательно осмотреть весь дом, но, боясь прослыть отъявленным трусом, он воздержался от этого предложения и покинул обеих женщин.

Войдя к себе в комнату, он некоторое время внимательно прислушивался к ночным шорохам, но на этот раз в доме было все тихо, и даже сверчки перестали стрекотать. Не было также слышно противной ночной птицы. Емельянов разделся, потушил свет и лег спать.

IV

На этот раз он спал совсем недолго. Ему приснилось, что над ним с грохотом и треском разверзся потолок, и из прорыва показалось лицо все того же старика, который кричал ему:

— Беги отсюда, пока еще не поздно! Беги немедленно!

В ушах Емельянова стоял еще этот грохот, когда он подскочил с кровати и зажег свет на письменном столе, а затем и верхний. Он ходил по комнате, шумя и толкая стулья, и опять проклятая ночная птица закричала, но теперь уже где-то совсем близко, как будто в саду у самого дома.

Воображение Емельянова было так возбуждено, что ему казалось, будто грохот еще продолжается в соседней комнате, где находился кабинет хозяина.

— Нервы, — подумал Емельянов, — все — нервы. Однако бежать отсюда надо: уж слишком настойчиво старик предлагает мне оставить это помещение. Черт с ним, — уйду; все равно не усну: нервы пошаливают.

Он оделся, накинул на себя пальто, все время чутко прислушиваясь и в то же время думая:

— Пусть хозяйка поступает, как она хочет, а я все же уйду.

В доме царила тишина.