Черная книга

Что с чужим сыном сталось? А вот что. Есть Бог и есть Божий суд. Сгорел чужой сын, семя адово. Пока он Алешу допрашивал, помощник его - ухо к щелке: и Чеке друг на дружку стучать положено. Услышал он про Иринарха-то, что его большой чекист своим отцом называет. Стал вести на свой страх тайный розыск и узнал, что чужой сын был в церковных книгах записан сыном крестьянина Семена Галкина, ставшего потом монахом Иринархом. Стал копать дальше и выяснил, что этот сын-то сукин сослан был на каторгу за разбой и сидел там до революции, а как революция началась - убил политического ссыльного и под его видом объявился. Тут чужому сыну и конец пришел. Попали бумаги к самому главному, тот и вызвал к себе чужого сына. Видели, как из ворот выезжал, да не видали, как возвращался. Помощник-доносчик на его месте стал.

Алешину-то духовную жену из каземата выпустили - седая вся и умом повредилась. Может, и видели ее. Ходила такая по Сухаревке Маша-блаженная, на Алексия-угодника копеечку собирала. Всё она вокруг Сухаревой башни бродила и наверх просилась. Исчезла она в один день, куда - неведомо. Говорят, всё-таки пробралась на башню и оттуда бросилась. Легенда это, конечно, небывальщина, про каждую высокую башню сказ есть, что с нее девица кинулась.

А старца Иринарха берегут верные люди, до поры в схороне он (врал собака, чужой сын, что место знает, чтоб Алешу смутить), и большая нам радость, что остался на Руси хоть один праведный человек и князь века сего не коснулся его. Известно, без человек праведных несть граду стояния.

А Алеша погиб, братцы, погиб за веру истинную и за правду русскую. Хлипкий он был телом, костистый, а духом - богатырь великий. В былое-то время такие с татарвой бились, во чисто поле выходили, как Пересвет-инок, стояли насмерть. Так и Алеша, братцы мои! Встал и не сдвинулся!

Плачу, братцы!.. Как вспомню Алешу - не могу, слезами заливаюсь, так-то его жалко... а чего жалко, и не понимаю толком, сознаю лишь, что горько жить нам оттого, что нет такого вот Алеши среди нас. И могилки его нетути, чтобы поклониться святым его мощам, и отчество-фамилия его неведомы. Но поминаю его каждый день, и вы, братцы, помните, что за люди меж нас жили. Не то что мы - труха, сажа. Нам бы его стойкость - многое бы по-другому было.

Всё поняли? Тогда сказу моему конец. Весь я выговорился. Склал сказ свой нешуточный, правду-матку выложил и теперь ничего не страшусь и крест приму! А за то, что сложил, как писцы наши древние, кончив труд свой, прибавляли: не кляните, а благодарите; аки радуется заяц, избев тянет вражих, також и аз, заяц Божий, радуюсь, и аки радуется корабельщик, переплыв пучину морскую, також и аз многогрешный радуюсь, достигнув сей пристани - исхода своего повествования.

Доброго вам здоровья, люди русские! Не гневайтесь, если смолол что не так, и простите, если согрубил в чем. Все-то мы хорошие, все-то мы пригожие, всё мы понимаем и будем беречься, а береженого Бог бережет. Всё поняли? Будет, будет на Руси правда истинная и рассыплются все черные книги в прах! Прощайте, други-товарищи сердешные! Всем вам низко кланяюсь. Верно, больше не свидимся. Еще раз прощайте. Храни вас Бог! Спасибо за компанию. Счастливо оставаться!

КОНЕЦ МОСКОВСКОЙ ЛЕГЕНДЕ, СКАЗАННОЙ

В ПИТЕЙНОМ ЗАВЕДЕНИИ НА СУХАРЕВКЕ

НЕКИМ МОСКОВСКИМ ЧЕЛОВЕКОМ,

ИМЯ ЖЕ ЕГО ТЫ,

ГОСПОДИ,

ВЕСИ!