ЧЕРНАЯ КНИГА АРДЫ

Манве поднялся, неспешно подошел по яркому мозаичному полу к витражному окну. Радуга стояла в тихом теплом зале, радуга, поднимающаяся от драгоценной блестящей мозаики пола и золотых блестящих колонн, причудливо изогнутых, обвитых гирляндами драгоценных каменьев. Пылинки не плясали в чистом безвкусном воздухе. Свет струился сквозь разноцветные окна и, отражаясь в миллионах граней, радужным сиянием сходился на золотом троне, скрадывая все очертания. Молчание – усыпляющее, чистое, безвкусное, как валинорский воздух. Намо вздрогнул, когда Манве, наконец, заговорил. Он по-прежнему смотрел в окно.

– Одному тебе откроюсь. Мне было слово от Эру, Отца Сущего. И сказано было: песнь Арды нарушена. Ведомо мне, что в Конце Времен, когда замысел Единого свершится, Арда раскинется среди Эа, и Сильмариллы вновь явятся, и оживут Деревья, и свет их равно разольется из конца в конец Арды…

Лицо Манве сияло вдохновением.

– …и великая Песнь зазвучит из уст Айнур, и Валар, и Майяр, и Элдар…

– А Люди?

– Тогда Единый откроет нам их пути, и мы поймем их, и в общем хоре воспоют они. Но, брат мой, нам не свершить этого, пока Арда под пятой Моргота. Он, он один мешает свершению Замысла, отравляя мысли, убивая, совращая. Он могуч и ужасен, и я боюсь, что он уничтожит Арду. Брат, я бы давно уже изгнал его за Стену Ночи – пусть скитается, где хочет, но ведь он не уйдет просто так! Он разрушит Арду – не ему, так никому! Он разрушает души! Помнишь, что он сделал с Эльфами?

Намо вздрогнул.

– Брат, помоги. Ты видишь и знаешь. Я все открыл тебе. Помоги мне. Я согласен даже на мир с ним. Помоги.

Намо неотрывно смотрел в лицо Манве. Все происходящее окончательно смутило его разум. Прекрасное лицо Манве было полно тревоги, чистые лазурные глаза смотрели прямо, и великая забота была в них. Он был прекрасен, Король Арды. Он просил помощи. Намо вспомнил другие глаза, переполненные болью. «Даже здесь я вижу звезды…» Скованные руки творца… Великое непонимание, что разделило этих двоих. Вот она – гибель Арды. Свет и Тьма, сплетенные воедино, великое движение; вот она – песнь Арды… Он видел эту нить, слышал эту струну, и радость поднималась в нем. Он видел братьев рядом.

Радость? Он схватил свое я за горло. «Не торопись. Не забывай».

– Почему ты думаешь, что Мелькор хочет гибели Арды?

– А разве ты не видишь, что лишь его волей нарушен замысел Эру? Ты знаешь, что делать?

– Кажется, знаю. Вы должны заключить мир. Как равные.

– Мир? С ним? После того, что он сделал? После всех войн, после Орков?

– Согласись, то, что сделал с ним ты, не может склонить к приязни к тебе.

– Не я один судил его!

– Ты – король. Ты мог сказать свое слово.

– Не мог! Я пошел бы против Эру, против моих братьев и сестер.

– А он тебе не брат?

– Манве отвернулся.

– Намо, что же делать, что?

– Я сказал.

– Но как? Он не примет гонца. Он так уверен в своей силе и неуязвимости…

– О чем ты говоришь, Манве? Какая неуязвимость? Почему ты пытаешься сделать из него злодея? Разве Эльфы не сокрушили его войска? Разве сам он – Вала – не изранен Финголфином? Разве его не ранил Человек?

– Человек?

– Да, Берен.

– Ты не говорил.

– Ты не спрашивал. Манве, он не сильнее нас. Да, он могуч, достаточно могуч, чтобы помочь тебе в твоих трудах. Но он не разрушитель, Манве.

– Тогда, может, он и согласится… И что будет?

– Я это вижу. Арда будет воистину прекрасна и благословенна. Люди станут равными Бессмертным, а их дар Свободы позволит им сделать Арду столь прекрасным миром, что не предвидит даже Эру. Разве не возрадуется он? Разве не во славу будет это нам?

– Может, ты и прав, – задумчиво промолвил Манве. – Но как же замысел Эру?

– А был ли его замысел таков? Ведь мы не видели всего, брат.

– Не видели… Да. Но… что будет, если мы не сможем… договориться?

– Я не хочу об этом думать. Смерть вновь придет в Валинор. Арда замрет. Как будет жить разум, если затихнет сердце? Я видел…

– Ты уверен?

– Я умею видеть.

– Значит, два пути… Но, может мы сумеем и без… него?

– Сумеем, но чем ты заменишь долю Мелькора? Это будет другой мир, ущербный. Такова истина.

– Я понял. Я скажу на Совете. Пусть решают все.

– Манве…

– Я понимаю тебя. Я клянусь – никто из Валар не ступит на берега Средиземья. Я клянусь – пальцем не коснусь его. Я клянусь – каждый будет выслушан и мера заблуждений каждого будет определена, и мера искупления назначена будет каждому.

Немного спустя после беседы с Манве радость Намо сменилась сомнением, а затем ощущением собственной невероятной глупости и какого-то стыда. Мучительнее всего было то, что он никак не мог понять причины этого неуютного чувства. Ведь он искренне пытался быть беспристрастным и справедливым к обеим сторонам. Он искренне желал примирения и хотел в него верить – но почему-то не верил. Предчувствие, всегда безошибочное, противоречило доводам разума. Или Манве менее холоден, чем казалось Намо, и его чувства могут одолеть разум? Намо не знал.

– Так что же здесь думать! – кричал Тулкас, потрясая кулаками. – Если он с Эльфами и даже с Людьми справиться не в силах, то…