Чёрная книга Арды (издание 1995 г. в соавторстве)

...Когда-то здесь добывали каменную соль. Теперь здесь возник чуть ли не лабиринт вырубленных людьми коридоров. Потом, когда выработки закончили, сюда стали приходить искавшие уединения. Это их руками созданы барельефы и колонны, скульптуры и светильники... А дальше, в глубине пещеры, и в самой большой из них - теплое озеро с целебной водой. Воздух пещер животворен, а покой и тишина несут исцеление больному сердцу. Тихо падает вода со сталактитов. Мерно, как минуты, отсчитываемые Вечностью. Вдоль озера, огибая его по стене, идет тропа. По ней со светильниками в руках проходят люди - тихо, чтобы не нарушить покоя этих мест, медленно они несут женщину, что недавно нашли на опушке Леса. Тогда птицы кружили над домами - звали...

...Здесь было тепло - в этих краях вулканы еще порой выбрасывают лаву, и земля согрета их огнем. Смотрительница Теплых Пещер считалась одной из лучших врачевательниц края, и великой честью было попасть в число ее учеников. Таких было немного, ибо врачевать душу куда труднее, чем тело. Сейчас она вместе со своим учеником молча стояла возле ложа спящей пришелицы - неподвижной и бесчувственной; только слабое дыхание говорило о том, что она еще жива.

Голубоватый оттенок отглаженных до блеска стен, мягкий ковер на полу, полумрак, едва рассеиваемый зеленоватым светом стеклянных светильников создавали ощущение покоя, успокаивая, погружая в сон. Где-то мерно капала вода.

Целительница Халинн, женщина лет пятидесяти, казалась намного моложе - впрочем, таковы были все люди этой земли. Она вглядывалась в лицо спящей, словно слушала ее тайные сны, неведомые самой больной.

- Ее тело почти совсем исцелилось, - сказала, наконец, Халинн, но сказано это было с такой печалью, что ее юноша-ученик вздрогнул.

- Совсем седая... А ведь, наверно, не намного старше тебя. Таков Большой Мир. Ты ведь знаешь - я всегда была против того, чтобы Странники уходили из нашей земли, но, видимо, я просто неспособна это понять.

Юноша опустил голову.

- Скоро она проснется. Надеюсь, ее окрепшее тело сумеет поддержать душу в нелегкой борьбе с безумием и ядом прошлого. Тяжела ее ноша...

- Может, будет лучше, если она забудет? - прошептал юноша.

- Нельзя лишать ее памяти, не спросив ее. Захочет ли она стать другим человеком? Ведь ты бы не хотел этого? - женщина прямо посмотрела в глаза ученику.

Юноша поспешно отвел взгляд. Женщина улыбнулась:

- Останься здесь. Ей нужна будет твоя помощь. Когда проснется, дай ей теплого вина со снадобьями и горячего мясного отвара. Затем...

Юноша согласно кивал, почти не слушая. Он все давно знал, тысячи раз думал о том, как она проснется и что он должен будет сделать...

Женщина ушла, оставив его одного со спящей. Он неспешно подошел к столу, где давно, с самого первого дня, лежала маленькая застежка для плаща - листок из голубовато-зеленого камня. Как она сумела его сохранить... Он стоял, молча вглядываясь в это лицо, ставшее ему таким дорогим. Что за ним? Какой она проснется? Будет ли она похожа на ту, что он придумал себе?

"Сейчас, пока ты еще моя, если я смею думать так, я хочу хоть что-то оставить себе на память... Прости меня".

Он склонился над спящей и поцеловал ее в губы.

"...И, проснувшись в зачарованной пещере от колдовского сна, увидела она того, кто разбудил ее, и полюбила его..." Так говорят людские сказки.

Снов больше не было. Была вернувшаяся память. И была неуходящая боль - как будто раскаленный уголь в сердце... Внешне она было совсем здоровой - только вот волосы седые. Вместе с прочими женщинами занималась обычными делами, заполнявшими повседневность. Хотя она уже не могла зваться Солнечным Лучиком, но как же светло было в доме целительницы Халинн, где жила теперь молодая гостья...

Все было бы хорошо, если бы не постоянное ощущение надвигающейся беды. Это понимали все - особенно когда она пела. А пела она теперь все чаще, словно боялась, что не успеет передать все, что знает. Она говорила теперь обо всем, что помнила - просто рассказывала о своей жизни, обо всех, кого знала и любила - тысячи раз, с мельчайшими подробностями... Об Ульве, его великой любви и великом горе, об Этарке - отец часто вспоминал его, о Торке и Борре, что воспитывали ее вместе с доброй и печальной Ахэтт, об Учителе, об Ахтэнэ, о Гортхауэре - все, что помнила, даже незначительные мелочи, все, что слышала от других. И пела, пела... Улльтайр не мог забыть, как однажды она сказала ему:

- О нас говорили, что мы лишь оболочки, вместилища воли и злобы Врага, и, когда он уйдет, мы перестанем быть... В этом есть доля истины. Было что-то, связывавшее нас всех, и теперь без этого тяжело жить. Будто рана в душе, и жизнь вытекает по капле. Я борюсь, я хочу остаться - но силы покидают меня. Даже тебе, лекарь мой, возлюбленный мой, не закрыть этой раны... Не оставляй меня. Хотя бы пока я еще жива...

Он еще хотел спросить тогда - куда же ушел Учитель, что сталось с ним... Так и не спросил. А она никогда не говорила об этом.