Черная Книга Арды

— Не единожды в прежние времена услаждал ты песнопениями слух Великих, о Артафинде. Так спой же и ныне нам, дабы звуками дивных песен наполнились души наши.

Песню — здесь?.. среди этого покоя и света, в краю вечной радости, вечного цветения — петь о недолговечной красоте Эндорэ, где солнце — жаркий медово-золотой плод, где луна — кованое серебро, узкий клинок, где звезды стократ ярче алмазной россыпи тинви, зажженных на небе Валинора Вардой Элентари — обо всем, что поведал ему сотни лет назад Отступник, что он увидел своими глазами, что ощутил, принял и полюбил, о чем ему суждено затосковать навеки в Земле Бессмертных? О чем же ему петь? — о том, что пережил и изведал, о величии души и о доблести Смертных, которых не помнят здесь?.. Об Айканаро, о горькой его любви, которая — Финрод понимал это теперь — могла осуществиться, сломав все предначертания, но которой он, понимавший и видевший, как ему казалось, волю Валар и Единого, не позволил быть?.. О том, что поведал ему Эдрахил? Невозможно… И как ему петь? Отняли любовь, свободу, заперли в золотой клетке и выставили на погляд толпе… даже Враг не придумал бы худшей пытки… откуда эти мысли, почему я думаю так?..

Враг… Должно быть, он тоже стоял под взглядами, как под бичами, так же недоуменно-спокойно смотрел на него Валинор… Сейчас Финрод почти понимал Врага, и неожиданная тень горького сострадания, коснувшаяся его сердца, почему-то не только не показалась кощунственной, но даже не удивила его.

Он молчал. Острые ноготки Амариэ впились в его руку.

— Пой же — сам Король Мира просит, — она продолжала улыбаться.

Он закрыл глаза, со стороны услышав свой голос, показавшийся сорванным и больным:

— Да простят меня Великие и ты, о Король Мира, — поклонился вслепую. — Хриплый голос мой не приличествует веселому пиру. Но ведомо всем, сколь прекрасны песни госпожи моей Амариэ, потому ныне смиренно прошу я — пусть поет она перед Великими; и для меня после долгих лет разлуки усладой будет услышать ее.

Король Мира благосклонно кивнул. Амариэ выпустила руку Финрода, и он смог наконец открыть глаза. Все взгляды были прикованы к Амариэ, — и, дождавшись, когда колдовство песни-восхваления захватит всех, Финрод незаметно выскользнул из зала…

— …Владыка Снов…

— Знаю. Мне ведь необязательно быть там, - не глядя, кивнул в сторону Таникветил, — чтобы понять.

— Если бы я знал…

— Не нужно ничего говорить. Ты уснешь надолго…

— И буду видеть сны?

Ирмо положил руки на плечи Финроду — ласково и успокаивающе:

— Звезды. Вечные звезды — и Песнь. Больше ничего. Спи… спи.

ПРОШЛОЕ

30 год II Эпохи

… - Твои глаза видели Великую Битву, господин. Расскажи, как это было.

— Не первый раз ты приходишь ко мне, Эаремир, — я много раз рассказывал тебе об этом… Что же ты хочешь услышать?

— Расскажи.

Старик сцепил узловатые пальцы и заговорил почти нараспев: привычные слова, давно известные, почти заученные наизусть, но мальчик, сидевший у его ног, жадно ловил их, стараясь не упустить ничего. А старик вдруг замолчал и пристально посмотрел на Эаремира.

— А дальше? «И восстало пред нами воинство демонов в облике человеческом, и не было им числа; и…»

— Мальчик, — изменившимся голосом проговорил старик, — мне не увидеть Земли Обетованной, я скоро умру. Может быть, сегодня я вижу тебя в последний раз…

Жестом остановил готового возразить Эаремира:

— Тебе не понять этого. Я родился здесь, здесь прошла моя жизнь, здесь рождались и умирали мои предки, умру и я. Прежней родины нет у меня, новой уже не будет. И сегодня я хочу рассказать тебе еще одну историю.

Он долго смотрел в темнеющее небо, прежде чем начать рассказ. Сказал тихо, раздумчиво:

— Как ярко горит эта звезда…

Мальчик молчал.

— В последнюю ночь над Горами Мрака я видел ее. Там, над Пылающим Вереском. Вы ее зовете сейчас… — замялся: не мог вспомнить.

— Эарендил, — подсказал мальчик.

— Да… Все меняется, даже названия звезд. Золотоволосые дети Хадора называли ее Пчелой. А мой народ, племя Халет — Сердцем…

Снова молчание, которое мальчишка не отважился нарушить.