Черная книга секретов

Хотя проповедь преподобного Левиафанта и не восприняли всерьез, однако всем показалось странным это совпадение: стоило ему помянуть Джо, и ростовщик тут же объявился.

— А… а вы вот послушайте, мистер Заббиду, — пискнул один из сыновей булочника. — Вот преподобный говорит, вы сам дьявол и заберете нас всех в ад.

Левиафант запротестовал. В его планы отнюдь не входило лично схватиться с Вельзевулом — лишь осудить нечистого в его отсутствие.

— Ничего такого я не говорил! — возразил преподобный. — Мальчик, врать грешно!

— Говорили-говорили, — подхватил сам булочник. — Слышьте, Джо, он сказал — вы нас уловите в эти, как их, ну, в паутину и заманите богатствами и заморочите всякими коварствами и фокусами.

Джо улыбнулся еще шире:

— Какие фокусы, что вы. Я просто ростовщик, вам это известно. Разве я занимался чем-то другим? Что касается богатств, пожалуйста, посмотрите у меня в витрине — может, они там выставлены?

Тут вся толпа дружно захохотала. Посрамленный Левиафант скатился с ящика и пустился наутек.

Глава двадцать третья

Из мемуаров Ладлоу Хоркинса

Целых три дня местные только и говорили, что о выступлении преподобного Левиафанта. Они это происшествие истолковали так: еще один удар по Иеремии Гадсону (тот наблюдал всю сцену из окна, даже и не очень прятался за занавеской), еще одна победа Джо Заббиду. Битва состоялась, только что на снегу крови не осталось.

Местные с самого начала приняли Джо Заббиду с распростертыми объятиями — с того утра, когда он у всех на глазах не испугался Гадсона. С течением времени эта горячая приязнь не только не ослабела, но, напротив, возросла. Теперь, стоило ростовщику появиться на улице, его встречали как коронованную особу. Клянусь моим папашей, я собственными глазами наблюдал, как один из местных, завидев Джо Заббиду, преклонил перед ним колени! Бедный Джо не мог спокойно пройти по деревне, чтобы его не остановили с десяток раз вопросами о том, как у него идут дела, как его драгоценное здоровье и даже как драгоценное здоровье лягушки Салюки. Хозяин был со всеми неизменно вежлив, дружелюбен и мягок, и все же постепенно я заметил, что всеобщее обожание начинает ему досаждать.

«Я сюда не для того приехал, чтобы мне поклонялись», — бурчал он.

Сам я задавался этим же вопросом, особенно когда ворочался ночью без сна. Итак, зачем же вы прибыли в Пагус-Парвус, мистер Джо Заббиду? Теперь я уже понимал, что все не так просто, как могло бы показаться. В самом деле: таинственный незнакомец появляется в глухой горной деревушке неведомо откуда и начинает раздавать деньги налево и направо, как будто их у него куры не клюют. И за что он платит? За всякий грошовый хлам и чужие страшные тайны. Галиматья какая-то, да и только. Сколько я ни пытался расспросить хозяина о его прошлом, Джо всегда переводил разговор на что-нибудь другое.

Хотелось бы мне знать, спрашивал я себя, всеобщее поклонение неприятно хозяину из скромности? Сам Джо старался по возможности избегать внимания публики, а я положительно купался в лучах славы. Кто обращал на меня внимание, когда я таскался по улицам Города? Ни единая живая душа. А здесь, в деревне, где Джо встречали как короля, меня встречали как наследного принца. Конечно, поговорить местные стремились не со мной, а с хозяином, и руку пожать жаждали ему, а не мне; но и со мной они охотно заговаривали — уж хотя бы доброго утра желали, и то приятно. Я не мог удержаться от улыбки, потому что думал: встреть они меня в Городе, шарахнулись бы прочь.

Может статься, местные так относились к нам с Джо еще и потому, что Пагус-Парвус был самой что ни на есть глухоманью. Но, как бы нас тут ни обожали, чуяло мое сердце: пока Иеремия Гадсон тоже живет в Пагусе, одним обожанием дело не ограничится.

Мы с хозяином вели очень занятую жизнь, однако, несмотря на то что у меня было полно забот по дому, да и Джо не сидел сложа руки, мы никогда не суетились и не спешили. Мне порой казалось, что здесь, в лавке ростовщика, время течет вполовину медленнее, чем во всем остальном мире. Ни разу не видел я, чтобы хозяин сделал хоть одно торопливое движение; все, что он совершал, совершалось спокойно и с достоинством. Но мне казалось, будто мы чего-то выжидаем, какого-то неминуемого события.

Когда день склонялся к вечеру, деревня затихала, а Полли и братья Корк успевали уже нанести нам свои обычные визиты и удалиться, мы с Джо усаживались у очага и грелись у огня, радуясь уюту и теплу. В такие мгновения даже мысль о возвращении в Город представлялась мне невозможной.

— Никогда туда не вернусь, — признался я как-то хозяину.

— Не зарекайся, — тут же отозвался он. — Все меняется.