Черная корона

Мало того что не оставило равнодушным, так еще и расстроило до ломоты под левой лопаткой. И как-то впервые осознал Калинкин, что Санька-то как раз и есть та самая девушка, которая ни за что не бросила бы куст сирени, который он посадил своими руками, и яблоню не позволила бы выкорчевать, приговаривая совсем как его мать:

— Пускай не плодоносит, пускай старая, зато ее мой муж сажал. Разве я могу ее сгубить да под топор пустить? В ее корнях часть и его жизни тоже. Пускай живет хотя бы она пока…

А теперь Александра Степановна выскочит замуж за Илюху, и все! Второй такой он не найдет уже никогда. Второй такой просто не существует. С таким вздорно-дерзким подбородком, зовущим ртом и темными проницательными глазами.

Проморгал, называется!

Звонок в дверь застал его врасплох. Он как раз начал дремать, размечтавшись. И мечтал, смешно признаться, о Саньке. О том, как она поссорилась с Илюхой. Разорвала с ним все отношения. Как бросилась ему, Калинкину, на грудь, снова ворвавшись к нему в квартиру в коротких шортиках и маечке. Разрыдалась при этом и все жаловалась и жаловалась. И все стонала, что все ее беды из-за него — Калинкина. Что любила и любит она только его и…

И тут звонок в дверь. Долгий такой, пронзительный.

Калинкин дернулся всем телом. Приподнял голову и постарался вспомнить, снилось ему только что все это про Александру или мечталось. Если мечталось, то оно понятно. А если снилось, то это было неплохим предзнаменованием. Сон ведь мог оказаться и вещим.

— Иду, иду! — заорал он, натягивая футболку и шорты, схватив их в охапку со стула рядом с диваном. — Иду, хорош звонить!

Он дважды повернул ключ в замке, распахнул дверь и едва не охнул. За дверью и в самом деле стояла Александра. Вместо шорт и майки на ней были джинсы и водолазка. И глаза ее не были в слезах, и на грудь она ему не бросилась, а Калинкин все равно обрадовался. Неужели сон и впрямь начал тут же сбываться?

— Привет, — улыбнулся он смущенно и принялся приглаживать волосы пятерней. — Проходи.

— Я не за солью и не на чай, — с пониманием хмыкнула она, воинственно уложив руки на талии и отставив правую ножку чуть в сторону. — Собирайся, у нас двойное убийство.

— Убийство? А мы при чем? Пусть опера едут, — забрюзжал тут же Калинкин, не двигаясь с места.

— Никого нет из убойного. Кто-то уже по вызову уехал. Кто-то в больнице. Кто-то в отпуске. Никого нет, понятно? Собирайся, начальник позвонил мне. У тебя три минуты. — Александра повернулась к нему спиной и пошла к лестнице. — Машина уже во дворе.

— Слышь, Александра Степановна, — вспомнил Калинкин обиду дня. — А чего же ты своему любимому не позвонила? Илюха бы прискакал с радостью, да еще и с букетом!

Она притормозила на мгновение. Глянула на него как на ископаемое и буркнула:

— Дурак! — Потом сочла, что этого будет маловато, и добавила: — Начальник велел тебя взять. Думает, что ты лучше справишься.

— А ты так не думаешь?

Он все еще топтался на пороге, глядя ей вслед, хотя должен был уже одеваться. Топтался и приставал с глупыми вопросами.

А может, и не глупыми были они вовсе, а вполне нормальными. И приставал потому, что знал: больше возможности поговорить не будет. В машине народу наверняка набилось тьма. Из прокуратуры, водитель опять же, эксперт. Она сядет у окна, отвернется и не проронит ни слова. На месте происшествия тоже не особо поговоришь. А знать хотелось!

— А ты так не думаешь, Александра Степановна? — повторил он, не дождавшись от нее ответа.

— Все, что я о тебе думаю, я тебе уже давно и сегодня сказала. Дополнений не будет.

Вот так вот! Получил, Дмитрий Иванович? Переваривай теперь и думай в следующий раз, как хорошими девчонками разбрасываться.

Брюки и рубашку Калинкин, вернувшись со службы, бросил в стирку. Еще две пары были, но лежали свернутыми и непоглаженными на полке. Пришлось доставать из корзины для грязного белья те, в которых был сегодня днем, отряхивать щеткой и снова натягивать на себя. Измялись, конечно, но что было делать. Не включать же утюг, не раскладывать гладильную доску и не приниматься наводить исчезнувшие стрелки. Сойдет и так. Тем более что никого, кроме него, кажется, это не волновало.

Надо же, она обратила внимание на его помятость. И даже носиком повела, явно чувствуя специфический запах одежды, извлеченной из корзины для грязного белья. И отодвигаться тут же принялась, стоило ему присесть с ней рядом.

— Уж извините, Александра Степановна, не успел погладиться, — прошептал он с издевкой. — Спать собирался. А тут кому-то кого-то приспичило убить. И это в канун выходных, а!

— Убийство, судя по всему, произошло ночью. Сообщили об этом только теперь.

— Да? А чего так?

— Трупы мужа и своей домработницы обнаружила хозяйка дома. Она вроде бы просидела взаперти все это время в комнате для гостей. А когда выбралась, то обнаружила два мертвых тела. Побежала к соседям, вызвала милицию.

— А что сначала: к соседям побежала или вызвала милицию и как ей удалось выбраться из запертой комнаты? — тут же начал приставать к ней Калинкин, еще ни о чем таком не подозревая.