Черная кровь ноября

Пыльца мигнула золотом и скрылась в мутной воде… но через несколько мгновений из каменного пола выросло шесть черных силуэтов. Что там за тысячелетия скопилось под магическим зеркалом воды, Ирн не знал, но ему стало любопытно.

Золотой меч скользнул в руку и тотчас прошелся по шестерым, оставив каждому отметину: на плече, животе и на горле, на колене, виске и на губах. Остатки крови смертных смочили темный камень, пыльца фейри впиталась в пористую поверхность, и фигуры задрожали, расплываясь, словно Ирн смотрел на них сквозь горячий воздух.

Вороньи перья, осколки стекла и крошки булыжников, оброненные кольца, жухлая листва, кости рыб и мелких зверей, сгнившие шкуры, уголь и песок – все шло в дело, встраивалось, вплавлялось и искало место на высоких черных фигурах, поначалу неуклюжих, но с каждым мгновением все более угловато-резких и ловких.

– Звезды… – негромко позвал Ирн, подняв голову к потолку, и своды холма раздвинулись, открывая бывший бальный зал ночному небу.

Двенадцать звезд сорвались с небосвода и упали на протянутые ладони Ирна. Он встряхнул пальцами – и фигуры открыли сияющие светлые глаза.

– Танцуйте! – махнул Кровавый Король, закрывая холм.

Музыка – отражение звучащей когда-то в зале – возникла из сотен прошедших лет и заставила шестерых темных сидов[6] шагнуть к шестерым золотым эльфийкам и заскользить в диковинной призрачной джиге, танцевальных па которой не знал никто, даже Ирн, но тела фейри и эльфийские души странным образом подсказывали, что делать.

Ирн подскочил с трона, убирая меч за спину, обернулся в золотой плащ, который мигом превратился в рубашку с широкими рукавами и чрезмерно обтягивающие штаны, и протянул руку последней – седьмой эльфийке.

Чуть ярче засияли мхи на стенах, громче ударила джига, но все равно шуршание крыльев, чешуи, перьев, топот ног, шорох одежды звучали сильнее. Они были реальными, а музыка – нет.

Киндеирн подкинул в воздух партнершу, подождал, пока она ударит слюдяными крылышками, и поймал в ладони невозможно тонкую талию.

Оглянулся:

– Весело?

Все казалось иллюзорным. А имитация веселья – чьим-то сном, сумбурным и вялым одновременно.

Едва Ирн отпустил магию музыки – пары застыли и обернулись к нему. Словно он продолжал быть центром их вселенной. Это бы польстило Кровавому Королю, будь они настоящими древними фейри, но сейчас чудилось, что он дергает за ниточки кукол. И едва отвлекается – они безжизненно виснут, даже не пытаясь что-то сделать.

Ирн раздраженно дернул на себя эльфийку, чуть не сломав ее тонкий стан:

– Где ваша воля? Где жизнь? Сколько бы магия ни вливала в вас сил, вы до сих пор не превратились во что-то путное!

Эльфийка испуганно смотрела на него огромными золотыми глазами. Ее маленькие пальчики, подрагивая, легли на его грудь. Она заглядывала в его лицо снизу вверх, стараясь уловить, чего хочет король.

Зеленые глаза бешено сверкнули:

– Не умеете танцевать – трахайтесь!

Полулежа на выбеленном морем троне, Кровавый Король наблюдал, как в центре бального зала сплетаются тонкие руки, мускулистые ноги, черные перья и золотистые крылья, волосы светлые и волосы темные, касается кожа бледная – кожи смуглой, соединяются по двое – трое-четверо в причудливые фигуры немногочисленные подданные. Играла призрачная музыка. Тонкие губы эльфийки скользили по его члену в том же ритме.

10. Ирн

Утро наступило незаметно. В полутьме холма его не почувствовал никто, кроме Ирна, очнувшегося от мыслей, в которые он погрузился столь давно, что и не запомнил, в какой момент эльфийки и сиды наконец угомонились. Переплелись золотыми и черными телами, утомленно уснули в призрачном свете.

Эльфийка, что досталась ему, свернувшись калачиком, лежала у его ног. Мимолетно он пожалел бедняжку – пока все развлекались, она… Она что? Он не помнил.

Кровавый Король поднялся и прошел мимо спящих, обогнул чью-то откинутую руку, разлетевшиеся в стороны волосы. Эльфийский холм напитался страстью и выглядел не таким унылым и заброшенным, но до сияния прежних дней ему еще было далеко.

Земляные переходы вывели Ирна на поверхность, где занимался поздний рассвет, больной и темный, как все ноябрьские рассветы. Праздничная одежда осыпалась с короля листвяной трухой, охряной плащ привычно обвился вокруг тела.

Надо признать: как прежде уже не будет. И дело не в том, что новые фейри, сотворенные из людей, не такие. Пара столетий – станут какими надо. Суть даже не в том, что созданы они из крови и магии Ирна, а значит, неоткуда им взять беззаботности и легкости, пока не научатся этому сами.

Главное в том, что Киндеирн изменился дважды за свою бессмертную жизнь. Сначал – а когда встретил Айну, потом – когда потерял ее.

И если после первого изменения он научился наслаждаться танцами и любовью, то после второго наслаждался только кровью: золотой, алой, серебристой, зеленой, черной – всеми цветами, какие есть у фейри. И гибелью бессмертных. Умоляющими криками, стонами боли, шипением, треском костей, свистом меча.