Черная Луна

Белов открыл глаза, всмотрелся в свое отражение в большом зеркале, не удержался и весело подмигнул. Из зеркала на него смотрел условно-досрочно освобожденный авторитет с волевым лицом закоренелого «отрицалова».

«М-да. В камере шконка у окна мне гарантирована», — подумал он и улыбнулся своему отражению. Поймал взгляд парикмахера, тот, увидев реакцию клиента, воспрянул духом.

— Вы знаете, что я вам на это скажу? — зашептал он, склонившись к уху Белова. — Я скажу, что вы правильно сделали. Конечно, вы намного моложе меня, но, увы, далеко не мальчик… Я это к тому, что вы меня правильно поймете. Зачем прятать свои годы? Если с годами на вашей шевелюре образовалась плешь, то к черту ее. Я имею в виду шевелюру! Хотя это моя профессия, но я вам скажу, что не уважаю мужчин, подкрашивающих седину и прикрывающих лысину. Зачем? Между завитым пуделем и матерым волком нормальная женщина выберет последнего, вы согласны?

— Трудно спорить, — усмехнулся Белов.

— Вашей даме понравится, можете даже не сомневаться. Я сейчас чуть-чуть подровняю, и вы поспешите туда, куда вам надо. А потом придете и скажете спасибо. — Он защелкал ножницами, прицеливаясь к короткому ежику волос, это было все, что осталось на голове Белова.

«Знал бы ты, старик, куда мне надо!» — Белов закрыл глаза и постарался расслабиться. От легких прикосновений опытных пальцев мастера боль в виске прошла сама собой, думалось на удивление легко. А ему это сейчас и требовалось — думать легко и быстро, не до тугодумства, когда погоня дышит в затылок.

Парикмахерская была под стать мастеру: старая, много повидавшая. Белов обнаружил ее лет восемь назад. Сначала руки зачесались вербануть старичка мастера и обустроить здесь явку, но, сопоставив мелкие детали, решил не будить лиха, пока оно тихо.

Помещеньице было маленьким, два кресла в зальчике и подсобка, мутные от вековой пыли окна выходили на высокую стену хлебкомбината. Парадная дверь для посетителей и маленькая дверка из подсобки, выводившая в глухой проулок. Никаких бедрастых и грудастых девиц в белых халатах, только старый мастер с глазами умного спаниеля и его сменщик, туберкулезного вида мужчина неопределенного возраста. На указательном пальце мастера выцветшая татуировка перстня и что-то неуловимое в выражении лица, появляющееся у любого переступавшего порог камеры. Да еще близость рынка, который только в официальных отчетах назывался колхозным и во все времена плотно опекался уголовным людом. Белов быстро сообразил, что его опередили, причем достаточно давно. Выручка и клиентура, насколько он мог судить, здесь никого не интересовали.

«Либо явка, либо „почтовый ящик“», — решил Белов. В последние бурные годы он специально несколько раз проверял — не предпринималось ни единой попытки превратить парикмахерскую в салон или хотя бы сдать в аренду. Запустение и тишина, казалось, время здесь остановилось.

Район, несмотря на близость Ленинградского шоссе, был глухим и малолюдным, проулок, петляя вдоль забора цементного заводика, через железнодорожные пути выводил к парку Тимирязевской академии, там легко затаиться до утра или вскочить в проезжающий на малом ходу товарняк. Множество гаражей вдоль забора, чердаки и подвалы древних пятиэтажек, мест для тайника предостаточно.

Белов за долгие годы оперативной работы усвоил главное: в критической ситуации выигрывает не импровизатор, а профессионал, хладнокровно отрабатывающий заранее заготовленный вариант. Таких мест, где можно надежно оторваться от «хвоста», в городе у него было несколько. Чутье подсказало, что лучше всего отработать именно этот, прозванный им «Ленинград».

Сменив двух частников, он добрался до Ленинградского рынка, проверил ориентиры: магазин одежды, парикмахерская и покосившийся гараж у последнего дома перед проходом к железной дороге остались на месте. Первым делом вскрыл тайник за гаражом. Коробка с «личным оперативным фондом»: полторы тысячи долларов и две тысячи рублями хранилась в нише за нижним камнем в кладке забора. В магазинчике купил джинсовый костюм, солнцезащитные очки и майку, переоделся в кустах в Тимирязевском парке. В парикмахерскую вошел вальяжной походкой человека, не обремененного трудами и заботами. Правда, мешки под глазами да цвет лица явно не дачный, так это нервы и экология.