Черная Луна

— Полюбуйтесь. — Мастер ловко провел щеткой по тому, что осталось на голове, вспугнув невеселые мысли. Белов посмотрел в зеркало и удовлетворенно кивнул. — Я бы еще побрил, но вы же знаете, как только появился этот СПИД, так нам сразу запретили брить клиентов. Я вам так скажу, только меня заставили расписаться под этим приказом в нашей Службе быта, я понял, что нормальный человек уже ни от чего не застрахован. Сейчас они мне доказывают, что если не колоться грязным шприцом и пользоваться презервативом, то можно спать спокойно. Ха! Я тогда уже знал, что все дело в крови. А кровь она у всех — кровь. Значит, опять из-за каких-то извращенцев будут умирать порядочные люди. — Старик почесал большой нос, чуть скосил глаза. — Вы скажете, тоже мне новость. Согласен, но мне от этого не легче! Или вам не было приятно, когда вам грели лицо горячим полотенцем, накладывали теплую пену и брили так, как вы сами никогда не побреетесь? По глазам вижу, что приятно. Чтобы вы знали, мне тоже доставляла радость эта работа. А теперь что я вижу? Все ходят плохо побритые и хорошо порезанные. А эти, которые разносят эту заразу, преспокойно танцуют в телевизоре!

— Жизнь изменилась, но не в лучшую сторону, — вздохнул Белов, пряча улыбку.

— Вы, я вижу, умный человек. Но почему вы называете это жизнью? — Старик пожал острыми плечами. — Лично я живу на чистом любопытстве. Мне хочется досмотреть, чем это все кончится.

— Вы читали Нострадамуса? — спросил Белов, чтобы поддержать разговор.

— Из всего, что написал этот человек, мне понравилось только одно. — Старик пощелкал ножницами над макушкой Белова. — «Не надейтесь на правительство, в дни кризиса оно станет первой его жертвой». Как вам это?

— Здорово! — Белов с интересом взглянул на отражение мастера в зеркале. Тот смотрел Белову в глаза.

— После такой фразы детали в его книге меня уже не интересуют. — Старик опустил взгляд, принялся смахивать волоски с шеи Белова. — Между прочим, Нострадамус был аидом. Для кого-то это все запутывает, а по мне, наоборот, все становится на свои места.

Для Белова, не один год отработавшего в контрразведке на «израильской линии», эта информация была новостью. «Впрочем, чему удивляться, когда работаешь против двухтысячелетий истории. Сколько ни изучай, всего не узнаешь», — резонно заключил он.

— А разве это что-то определяет? — задал он вопрос по профессиональной привычке тянуть информацию до конца. Чутье подсказывало, разговор вильнул в эту сторону не зря.

— Как вам сказать… В сорок седьмом году это на десять лет определило мое место жительства. И многое другое, что было после.

Белов посмотрел в зеркало и вновь встретился с пристальным взглядом старого мастера. Показалось, тот внимательно рассматривает лицо Белова.

— Что-то не так? — Белов всмотрелся в свое отражение. Короткая стрижка открыла хорошо вылепленный череп. Заметнее стали черные густые брови и широко посаженные темные глаза. Крупный нос с едва заметной горбинкой: результат увлечения боксом. Хорошо очерченные крупные губы.

— Все в порядке. Можете быть уверены. — Мастер растянул в улыбке блеклые губы.

Белов сначала поразился догадке, а потом увидел, что даже выражение глаз у них одинаковое; мудрая усталость.

— Может, освежить? — Старик смахнул с его плеч застиранную простыню.

«Сейчас еще „Шипром“ побрызгает, с него станет!» — с испугом подумал Белов и встал с кресла.

— Не надо. Прекрасная работа. — Он провел ладонью по голове. Жесткий ворс приятно покалывал кожу. — Вы настоящий мастер!

Старик польщенно хмыкнул, спрятал в карман халата протянутую Беловым купюру.

— Скажите это тем, кто хочет закрыть это заведение, — пробормотал он, отвернувшись к столику. Принялся перекладывать инструменты.

Белов посмотрел на свое отражение в полный рост. Крепкое тело под майкой, мощные руки, лицо посвежело. Мужчина в полном расцвете лет,

«Если забыть о таблетках в кармане, ФСБ на „хвосте“ и фугасах, — поправил себя Белов. — Не хорохорься, долго не протянешь».

Все время, сидя в кресле, он гонял в голове различные варианты, но даже при самом благополучном раскладе получалось, что больше двух суток ему бегать не дадут.

— Вы, кстати, видели этот круг? — Старик указал на пол.

Белов еще в первый визит восемь лет назад обратил внимание на вытоптанный на полу круг. Краска стерлась от многолетнего хождения вокруг кресла.

— Я специально не позволяю его закрашивать. Почему, сам не знаю! — Старик сунул руки в карманы. — Может быть оттого, что если размотать этот круг, как веревку, то ею можно не один раз обернуть земной шар. Я смотрю и думаю, стоит ли так далеко ходить, если можно, не сходя с этого места, встретить не меньше интересных людей?

— Пожалуй, вы правы.