Черная Мадонна

Но было поздно: долька краденого апельсина уже была у тебя во рту.

– Фу, кислятина. Он мне ещё и в глаз брызнул.

– Промывай водой скорее.

– Блин, щиплет!

– Ничего, не смертельно, – посмеивалась я, – Наверное, это дичка, как у нас дикий абрикос или какое-нибудь дикое кислое яблоко. Потому их никто и не рвал.

– У нас дикий абрикос язык не щиплет и в глаза кислотой не плюется.

– Ещё наедимся мы здесь волшебных фруктов.

На ужин, после основных блюд, нам дали по йогурту и по невероятной сладости апельсину.

– Вот видишь – ждать пришлось не так уж и долго.

Мы сели во дворе, очистили их и с удовольствием стали есть, захлебываясь соком. Нашу трапезу прервал симпатичный смуглый паренёк:

– Привет, как дела?

– Привет, нормально.

– Меня зовут Даниэль, я из Эквадора. Вы русские?

– Да, из Москвы. Ты здесь давно?

– Два месяца. Как вам Малага?

– Нравится! Тепло очень.

– Да, в России у вас там всё время мороз.

Тогда мы ещё довольно доброжелательно относились к таким заявлениям и не ленились объяснять, что Россия большая, что есть зоны с довольно мягким климатом, и что там тоже проходят все четыре времена года, холодно зимой, а летом всё-таки жарко. Но так уж формируются человеческое стереотипное мышление, когда не знаешь подробностей, и ориентируешься только на услышанную то там, то сям общую информацию. Абсолютно каждый новый знакомый, с кем нам приходилось встречаться впоследствии, задавал одни и те же вопросы и удивлялся одним и тем же вещам. Узнав, что в Мадриде мы замерзли, он округлил глаза:

– Вы мерзнете? Вы же русские! Для вас наша зима – это лето, наверное.

Ещё мы познакомились с парой из Колумбии. Сара и Томас. Позже оказалось, что они просто договорились уехать вместе со своего континента, а здесь запросить убежища, как супруги. Не знаю, был ли в этом какой-то смысл. Возможно, это зависело от истории, которая с ними произошла на родине, но обсуждать эти подробности среди беженцев было не принято. Каждый хранил свой рассказ для чиновников и не особо стремился открывать всем вокруг свою боль.

Ничего не скрывала только Маша. Она вообще была очень странная, и многие этим пользовались. Мало кто пытался помочь.

– Я сначала в Бельгию махнула, хотя виза у меня была испанская – её проще было получить. Но Бельгия богаче, там условия очень даже ничего. Пришла на собеседование и говорю, мол, так и так, в России разруха, есть нечего, работы нет. Дайте убежище. А они даже слушать меня не стали, отправили в Испанию. Ну, а я не расстроилась. Здесь мужчины красивые, может, найду себе жениха. Только на этот раз я уже была поумнее. Говорю офицеру на допросе: «Сеньор, помогите, меня муж бил, я от него сбежала, а он меня преследует, грозится прикончить, как встретит». Заплакала, конечно. Он меня водой отпаивал. Дело приняли, но через полгода всё равно отказ пришел. Мой адвокат подал апелляцию. Посмотрим, что дальше будет. Разрешения на работу не дали, но я без контракта уборку делаю в квартирах у испанцев. Так что прорвемся, девчонки.

Не стали мы её разочаровывать, хотя понимали, что её случай никоим образом не подходит ни под одну статью Женевской конвенции о беженцах. Тут уж дело было в терпении, а этого у неё было не занимать.

– Маша, вы знаете, что в испанском надо обязательно проговаривать все гласные так, как они пишутся?

– Да, знаю, конечно.

– Есть такие слова, где менять О на А или наоборот нельзя, потому что получается другое слово и не всегда очень приличное.

– Ну, что вы мне рассказываете? Я знаю.

– Вот Вы, Маша, говорите в столовой, когда нам курицу готовят: дайте мне куриную ножку. Как вы это поизносите? Как вы говорите – pollo4?

– Пойя.

– Ну, вот, пожалуйста, опять.

– Что?

– Надо говорить пойо – четко произносить О в конце, как если бы вы говорили «молоко», а не «малако».

– Я так и говорю! Пойя, пойя!

Учителя, работники дирекции и даже повара по доброте душевной пытались ей несколько раз объяснить, что нельзя редуцировать гласные, иначе можно попасть в неловкую ситуацию, путая слова pollo и polla5, cajones6 и cojones7 и так далее, но толку от этого не было – Маша настойчиво произносила испанские слова по русским правилам.

– Ну, что с ней делать? – сказал про себя каждый и махнул рукой.

Оставалось только с сожалением качать головой и тихо посмеиваться у неё за спиной.

– Не светит ей статус.

– Конечно, нет. Но если выдержит, будет настойчиво подавать апелляцию после каждого отказа. До трех раз, кажется, можно. Там, глядишь, и оформит себе резиденцию на общих основаниях. А ещё в этом году выборы. Говорят, нелегалов будут амнистировать. А может, правда замуж выйдет. Тогда вопрос будет решен.

Ещё Маша рассказывала, что чаще ей здесь помогали ни слова по-русски не понимающие испанцы, нежели соотечественники.