Черная мантия. Анатомия российского суда

Карватко: «Из поселка Жаворонки можно выехать по дороге на станцию, а параллельно идет дорога, которая ведет к промзоне. Там тупик и зеленые ворота в тупике. Они находятся в противоположной стороне от имения Чубайса, то есть от зоны бывших детских садиков РАО «ЕЭС».

Найденов: «Сотрудники следственных органов именно эти ворота представляли как ворота имения Чубайса?»

Судья торопливо снимает вопрос.

Найденов: «Вы в Твери когда-нибудь были?»

Судья не медлит с запретом вопроса.

Котеночкина, адвокат Найденова, пытается выправить линию защиты, искореженную судьей: «Сколько раз и где Вы видели аккумуляторную батарею?»

Судья и рта не дает открыть Карватко: «Я снимаю вопрос, так как догадываюсь, для чего Вы его задаете!»

Прокурор подсказывает судье: «Свидетель говорил, что видел аккумулятор дважды – 14 и 16 марта».

Карватко: «Я такого не говорил! Прокурор искажает мои показания!»

Котеночкина тихо, но язвительно: «Если адвокатам запрещается задавать уточняющие вопросы, так и скажите, Ваша честь. Мы не будем их задавать».

Судья: «Прошу оставить без внимания заявление адвоката Котеночкиной!»

Закалюжный, адвокат Яшина: «В законе нет положения о запрете повторяющихся вопросов».

Судья: «Прошу оставить без внимания заявление адвоката Закалюжного!»

Уникальный допрос. Прокурор явно пытается поймать на неточностях, уличить в противоречиях главного своего свидетеля, но при всех попытках сделать это, рассказ Карватко на суде об особенностях национального ремонта дачи все равно не имеет ничего общего с заявленным в обвинительном заключении, что Карватко И. П. являлся свидетелем тщательной подготовки членов организованной преступной группы к посягательству на жизнь государственного и общественного деятеля Чубайса А. Б. Защита пытается дать возможность Карватко хоть слово молвить о шантаже и угрозах, которым он подвергался со стороны следственных органов, но все это намертво глушит судья, которая зорко сторожит подобные вылазки защиты.

В конце-концов, убедившись, что от прокурора с чубайсовскими адвокатами толку мало, судья Пантелеева сама учиняет допрос свидетелю.

Судья: «14 марта при заезде домой по пути на дачу брал ли Найденов какие-либо вещи?»

Карватко вежливо напоминает: «Про инструменты я уже говорил».

Судья Пантелеева победоносно: «Про инструменты Вы не говорили!»

Гул возмущения в зале. Карватко: «Я говорил. У Найденова был вольтметр или амперметр, я не знаю, и белый пакет с плоскогубцами и другим инструментом».

Судья: «14 числа на даче находились вещи, необходимые для проводки?»

Карватко: «Что находилось на даче в бытовых помещениях, я не знаю».

Судья: «Было ли Вам известно, имеет ли Найденов навыки по устройству электросети?»

Карватко: «Я привозил его раньше в Люберецкий район на его дачу, где он делал разветвление».

Судья: «Проводка для дома покупалась или нет?»

Карватко: «Сумок и пакетов было много».

Судья: «Назовите те вещи, которые предназначались для электропроводки?»

Карватко: «Я же сказал, что не знаю. Правильно я понял, что после этих покупок я должен был проверить, что у них в пакетах?»

В этот момент судье передают вопросы присяжных к главному свидетелю обвинения. Судья читает вопросы присяжных про себя, молча откладывает их в сторону. Не оглашает! Подсудимые в лучшем положении, чем присяжные, их вопросы косяком снимает судья, но они хотя бы звучат. Но даже этого лишены присяжные заседатели, наши народные судьи.

Миронов пытается дать шанс свидетелю говорить: «Вы связывались с Яшиным после 21 марта?»

Карватко: «Нет, 21 марта я был задержан…».

Судья снимает и этот вопрос, призывает присяжных забыть, что сказал свидетель, и закрывает судебное заседание.

«У меня была цель – дожить до суда» (Заседание двадцатое)

Вступив в очередное заседание, прокурор Каверин просит судью огласить показания свидетеля Карватко, данные им на следствии в 2005 году. Адвокат Закалюжный просит признать эти доказательства недопустимыми, а чтобы решение суда было обоснованным, Закалюжный предложил без присяжных допросить Карватко, как эти самые показания были получены от него на следствии.

Судья, нехотя повинуясь обязательной судебной процедуре, поставила вопрос на обсуждение.

Подсудимый Квачков: «Наступил критический момент в суде. Прокуратурой заявлено ходатайство об оглашении сведений, полученных от похищенного человека, которому подбросили наркотики, а его жене – боеприпасы. И если подобное доказательство не рассматривается судом как преступное, то что есть наш российский суд?»

Пантелеева привычно берет прокурорское племя под защиту: «Суд предупреждает Квачкова о недопустимости некорректного отношения к стороне обвинения».

Квачкова поддержал подсудимый Миронов: «То, что прокурор Каверин, хорошо зная, каким грязным, циничным путем были получены показания Карватко…».

Но судья уже заняла жесткую круговую оборону на подступах к прокурору: «Миронов, почему Вы позволяете в своих выступлениях оскорблять прокурора?!»