Черная маска

Рэнсом обнимал ее и слегка покачивал в такт колебаниям старого парома. Его горящие глаза смотрели в темноту.

12.

Веющий над водой легкий ветерок высушил покрывавшие их тела капли пота, остудил разгоряченные тела. Вокруг пищали комары. Рэнсом дотянулся до белеющего пятна нижней юбки и потянул ее, чтобы накрыть Летти. Но юбка не поддавалась, и он обнаружил, что Летти судорожно сжимает край в кулаке. Рэнсом отодвинулся от нее и приподнялся на локте. Тогда она сдавленно всхлипнула, быстрым движением стерла с лица слезы и повернулась на бок, спиной к нему. Он прикоснулся к ее плечу, но потом убрал руку: пожалуй, впервые в жизни он не знал, что сказать; не мог придумать, как должен звучать его голос.

- Мне очень жаль, - только и смог негромко произнести он.

Горло ее сжалось от звучавшей в его голосе острой боли. Она молча покачала головой - ей тоже было трудно говорить.

- Больше это не повторится, Летти. Даю вам слово. Пожалуйста...

Она глубоко вздохнула, и, когда заговорила, ее было еле слышно.

- Дело не в вас.

- Нет?.. Тогда в чем же? Я вас обидел?

- Нет. Все дело... во мне.

- Я не понимаю вас. Объясните мне. - Он взял ее за плечо и повернул к себе, в голосе его звучала настойчивость.

- Я чувствую... я чувствую себя шлюхой!

Сказать это оказалось не так трудно, как она думала. Летти вдруг поняла, что этот человек не будет изображать добропорядочность и богобоязненность. Он не осудит ее.

Рэнсом молчал. Ему вдруг показалось, будто его ударили в самое сердце.

- Я не виню вас, - быстро проговорила она, изо всех сил стараясь взять себя в руки. - Я лишь хочу сказать... Я должна была сопротивляться, но не делала этого. Я должна ненавидеть вас - но не могу. И я не должна... не должна...

- И вы никогда не должны позволять себе наслаждаться физической близостью, потому что хорошие женщины так не поступают?

- Да, - выдохнула она, и ее захлестнула волна отчаяния, вызвав новый поток слез. Он усмехнулся:

- Интересно, кто же вам это сказал?

Летти так удивилась, что даже перестала плакать.

- Все говорят...

- Они не правы! В том, что вам приятно, когда я к вам прикасаюсь, нет ничего предосудительного. Это объясняется лишь тем, что так устроено женское тело - и мужское тоже. Это самый большой дар, который один человек может преподнести другому. Это единственное вознаграждение нам за то, что мы родились. С вами было бы не все в порядке, если бы вы не были способны чувствовать.

- Но тогда почему...

- Почему так говорят? Потому что слишком многие люди невежественны и глупы. Кроме того, это очень удобно для охваченных опасениями отцов и эгоистичных мужей, которые, заметьте, не стесняются, когда это касается их собственных удовольствий.

- Да, но...

- Вы такая, какой сделал вас господь бог. А значит, в этом нет ничего дурного.

Он говорил с такой убежденностью, будто все происшедшее между ними было действительно абсолютно естественным. Постепенно Летти успокоилась настолько, что даже начала чувствовать некоторую обиду: ведь ее так уверенно зачислили в число невежественных людей.

- А вы откуда все это так хорошо знаете? - несколько резко спросила она.

- Во время войны я повстречался с одной милой вдовой. Я ходил в разведку, линия фронта неожиданно передвинулась, и я застрял на вражеской территории. Три недели эта дама прятала меня в своем амбаре. Когда мы встретились, я был совсем зеленым, как арбуз в мае, но когда мы расставались, я был уже довольно зрелым.

- Вы провели там три недели?

- Ну, я был слегка ранен в ногу. Она сказала, что мне необходимы упражнения. И, если вдуматься, она была права.

Излишняя веселость в его голосе показалась ей неуместной.

- Вы предрасположены к ранениям в ноги... Но едва ли это служит оправданием вашего любвеобилия. Кстати, как ваша рана?

- Какая?

- На ноге. Разве вы забыли, как я попала в вас в кукурузном сарае?

- Она давно зажила, - сказал он, потом поспешно добавил:

- Хотя временами нога немеет - вот как сейчас.

Летти бросила на него подозрительный взгляд:

- Я не верю ни одному слову.

- И что? Вы не предлагаете мне упражнений?

Рэнсом провел ладонью по округлости ее груди, и Летти с ужасом почувствовала, что ее снова охватывает возбуждение.

- Как, опять?!

- Уверяю вас, это возможно.

- Может быть, и возможно, но не так уж необходимо!

Летти с досадой заметила, что в голосе ее нет той силы, какую она намеревалась ему придать. Очевидно, на нее подействовали его проповеди. Ей даже стало досадно, что она больше не чувствует себя несчастной и преступной-необходимость в этом пропала.

- Необходимо или нет - вопрос спорный, - усмехнулся он.

- Но ваша нога...

- С ней все в порядке, но у меня есть другая часть тела, которой не так хорошо. Неужели вы не чувствуете хоть немного потребности... облегчить мою участь? Кроме того, должны же и вы когда-то созреть!

Летти закусила нижнюю губу, чтобы не дать ей растянуться в улыбке от его льстивого тона. И когда он, наклонившись, прижался губами к губам, она не стала сопротивляться...

***