Черная медведица

Медведица вздрогнула. Отчего-то вспотели ладони. А что, если и в этот раз разговор выйдет из-под контроля? Что, если будет как с Улой? Вдруг этот Охотник тоже мастер поговорить по душам? Как начнет задавать ей вопросы и сыпать душещипательными фразами… Не хватало только расплакаться перед ним, как перед Улой вчера. Это будет просто кошмаром. Если бы ее соперники знали ее слабость, кто-нибудь из них уже давно заболтал ее до смерти на арене. И она бы умерла от слез. Тьфу, глупость какая! В конце концов, это всего лишь разговор, а этот охотник – всего лишь ее добыча!

– Все это оружие на стене… Оно твое?

– Это оружие выковал мой отец. Он был лучшим оружейником в клане, – с гордостью сказал Микан.

– Был?

– Да. В прошлом году его не стало.

– А почему?

– Он был стар.

– Дядюшка Фадар был силен, как бык, – в голосе Айгира слышалось уважение. – Он только в последний месяц слег. А до этого продолжал работать в кузнице и делать лучшие клинки в горах. Я думаю, даже в других кланах и на всей Равнине не было мастера лучше.

– А ты помнишь, как он поймал тебя, когда ты залез в его кузницу и пытался выковать себе нож? Чуть всю кузницу не спалил, – смеялся Микан. – Сколько тебе было лет? Четырнадцать?

– Да. Я первый год жил в этой деревне, – Айгир повернулся к Медведице. – Представляешь, Мишка, у него ручища была с мою голову размером. Он мне такого подзатыльника отвесил, что я звезды увидел.

– Он был единственным, кто мог хоть как-то справиться с тобой, – сказал Микан.

– А потом он сделал для меня этот нож, – Айгир кивнул на кожаные ножны у себя на поясе, из которых виднелась резная рукоять.

– Потому что понял: проще сделать тебе этот нож, чем вылавливать тебя каждую ночь из кузницы и бояться, что ты сожжешь всю деревню.

– Айгир был трудным ребенком? – спросила Мишка.

– Скорее трудным подростком. Наш друг Айгир был той еще занозой в заднице.

– Зато ты был весь такой правильный, ну прямо как квадрат! Надо было как-то тебя расшевелить.

– Так ты поэтому всегда впутывал нас в неприятности?

– Не в неприятности, а в приключения.

– Хороши приключения. Как мы вообще живы остались? Отец с нами чуть не поседел.

– Я боялся дядю Фадара больше огня.

– А сколько раз он тебя наказывал? Вся деревня на тебя жаловаться приходила именно к нам, и папа шел разбираться с твоими проделками.

– Не с моими, а с нашими! Он хоть и был уже тогда ростом выше дяди Фадара, а взбучку получал, как маленький, – сказал Айгир Мишке.

Она шла и слушала. Как много у них общих воспоминаний! Им повезло. Они связь со своим домом не потеряли. Это тепло греет их обоих. Оно чувствовалось в их разговоре, в каждой фразе, в каждом взгляде. И они делились этим теплом с нею. Она тоже чувствовала себя частью их тепла. Это было приятно. И Мишка вдруг поймала себя на том, что улыбается. Справа от нее невозмутимо покачивалась в такт широким шагам огромная рука Микана. Ей вдруг захотелось прикоснуться к нему, вложить свою руку в его ладонь. Потрогать ближе это тепло.

Уловив ее порыв, Айгир подхватил ее под локоть. И у Мишки появился повод положить свою вторую руку на предплечье Микана. Она поймала ритм их движений и теперь шагала с ними в ногу, как хорошие и давние знакомые. У нее отпала необходимость сопротивляться, подавлять свое желание. Контакт уже случился, и ей было удивительно хорошо. Как, оказывается, приятно ощущать чью-то сильную руку и чувствовать, что тебя поддерживают. Все ее ощущения сконцентрировались в том месте, где под ее пальцами ощущалась грубая ткань его рубахи, а под ней – его тепло. Медведица растворилась в этом ощущении. Потонула, растаяла в нем. Впитывала и наслаждалась. Она не заметила даже, как Айгир с другой стороны отпустил ее руку. Она не обратила внимания, что идет под руку с охотником добровольно, продолжая инстинктивно ловить ритм его шагов.

Айгир с Миканом продолжали переговариваться. Вспоминали разные забавные случаи из детства, наперебой рассказывали ей о проделках друг друга. Медведица смеялась от души, представляя себе, как двое юношей впервые ходили на охоту одни. Хотели подстрелить оленя. Подкрадываясь к добыче, Микан наступил на бревно и провалился ногой в улей, который пчелы обустроили в пустом стволе. Охота закончилась паническим бегством юных охотников от разъяренных насекомых.

Айгир все корил своего друга. Еще бы, так глупо было наступать на это бревно, когда все его нутро гудело голосами пчел. Мол, если бы Микан помимо оленя, посматривал еще и себе под ноги, добыча не скрылась бы в чаще, напуганная дикими воплями двух юнцов и гудением тысяч пчел. А Микан, чуть склонившись к Мишке, полушепотом поведал, что на самом деле это их крылатый друг наступил на бревно, когда сам же и спугнул оленя. Сил смеяться у Медведицы уже не осталось.