Черная месса

Слушания продолжались почти весь 1998 год. Показания 45 свидетелей заняли 17 000 страниц протокол-стенограмм, 276 улик (преимущественно многословные документы ФБР для внутреннего пользования) были признаны в качестве вещественных доказательств. На свидетельской трибуне клялись говорить только правду: бывший губернатор Массачусетса и федеральный прокурор (Уильям Уэльд); судья Высшего суда при исполнении служебных обязанностей и бывший протеже прокурора Джеремайи Т. О’Салливана (Диана Коттмайер); трое инспекторов ФБР, руководивших бостонским отделением во времена Балджера (Лоренс Сархатт, Джеймс Гринлиф и Джеймс Ахерн); длинная вереница федеральных агентов Управления по борьбе с наркотиками; другие инспектора ФБР, многие агенты ФБР, работавшие вместе с Коннолли (Ник Джантурко, Эд Куинн и Джон Ньютон). Это были сливки федеральных правоохранительных органов, и все это выглядело несколько неправдоподобно, потому что бывшие агенты ФБР на свидетельской трибуне как будто придерживались тактики, обычно демонстрируемой в суде гангстерами, которых они ловили.

Крестный отец отдела ФБР по борьбе с организованной преступностью, Деннис Кондон, инспектор в отставке, впервые не уступивший Коннолли, Балджеру и Флемми в середине 70-х, оказался на свидетельской трибуне в начале мая, изворотливо отвечая на сложные вопросы. Адвокаты надеялись, что он прольет свет на ранние годы отношений ФБР с Балджером, но Кондон сослался на плохую память. Его стандартный ответ звучал так: «Не припоминаю». Даже когда адвокат показал документ ФБР, составленный лично им, Кондон лишь пожал плечами, сказал, что не помнит, как его писал, и поэтому не может ничего пояснить. Кардинале и прочим оставалось лишь раздраженно возводить глаза к потолку.

Джеремайя Т. О’Салливан вообще избежал допроса. В конце февраля у пятидесятишестилетнего бывшего прокурора случился сердечный приступ, его положили в больницу, но организм плохо отреагировал на лекарства. Поскольку теперь О’Салливана ждала долгая реабилитация, он оказался избавлен от жесткого допроса по поводу исключения Балджера и Флемми из дела о махинациях на скачках в 1979 году. О’Салливана еще собирались допрашивать с пристрастием по поводу его заявлений, сделанных как публично, так и следователям, когда он утверждал, что руки его чисты, потому что он даже не догадывался, что Балджер и Флемми являются осведомителями ФБР. Доказательства обратного были настолько прочными, что адвокаты защиты просто жаждали «подпалить ему пятки».

Отсутствующий прокурор быстро сделался объектом насмешек. Юристы и обозреватели просто не могли удержаться от намеков, что сердечный приступ позволил О’Салливану сделать то, чего в свое время безуспешно пытались добиться многие мафиози, то есть заявить: я слишком болен, чтобы предстать перед судом. И действительно, в середине 1980-х годов вспыльчивый О’Салливан яростно боролся против освобождения мафиозного бойца Ларри Дзаннино от суда по медицинским показаниям. Прокурор вынудил Дзаннино появиться в суде, хотя бы и со всеми больничными атрибутами – прикованным к инвалидной коляске, с кислородным баллоном для дыхания. Теперь народ начал шутить на тему «О’Салливан одзаннинился». Хотя к концу слушаний О’Салливан оправился и возобновил свою частную юридическую практику в одной из престижных, имеющих хорошую репутацию фирм – «Чоат Холл & Стюарт», человек, который шестнадцать лет сражался с бостонской мафией, так и не поднялся на свидетельскую трибуну.

Тереза Стэнли получила статус неприкосновенности и согласилась дать показания о своей жизни с Уайти Балджером и его бегстве, когда в 1995 году против него было выдвинуто обвинение. Тихим голосом эта голубоглазая пятидесятисемилетняя женщина с совершенно седыми волосами, одетая в оранжевый топ с цветочным рисунком и черные слаксы, рассказывала, как они с Уайти почти три десятка лет были крепкой парой. Она почти каждый вечер готовила для Балджера ужин в своем доме в Южном Бостоне, он почти все свои отпуска проводил с ее семьей. Стэнли рассказывала о загадочном путешествии по Европе. Она не спрашивала Балджера, почему они постоянно переезжают с места на место, потому что подобные вопросы обязательно заканчивались ссорой. Она вспоминала об их стремительной поездке по стране – на Лонг-Айленд, в Новый Орлеан, где они провели новогоднюю ночь, в Грейсленд в Мемфисе, а оттуда в Гранд-Каньон. Балджер делал множество звонков из платных телефонов-автоматов, но она не спрашивала, с кем он разговаривает и о чем вообще идет речь. Кроме того, Стэнли показала, что в конце концов Балджер бросил ее ради намного более молодой Кэтрин Грейг, с которой тайно встречался почти двадцать лет.

– Он вел двойную жизнь со мной, – с презрением заключила Стэнли, – и двойную жизнь с ФБР.