Черная месса

В суде рассекретили отчеты ФБР, из которых следовало, что Флемми крысятничал и стучал на Салемме три десятка лет. В одном из таких отчетов приводились слова Флемми о том, что Фрэнк Салемме «полный придурок». Услышав это, Фрэнк Салемме пересел на другое место, чтобы между ним и Флемми оказался Делюка. Привязанность Кадиллака Фрэнка к Стиви улетучилась; более того, Салемме «просто тошнило от одного его вида», – заключил Кардинале. Кроме того, из документов ФБР стало совершенно ясно, что Балджер и Флемми доносили на Хауи Уинтера и остальных членов банды «Уинтер-Хилл», в том числе на Джонни Марторано, который, как и Салемме, старался как можно дальше отодвигаться от Флемми в зале суда.

Флемми все это время пытался держать лицо, получив от своего адвоката четкие инструкции: его единственный шанс на свободу заключается в том, чтобы доказать – ФБР действительно обещало никогда не выдвигать против него никаких обвинений и не преследовать в судебном порядке.

«Каждый день проводить в суде с улыбкой на лице, – вспоминал Кардинале, – это безумие. Я имею в виду, как-то раз я только закончил рассказывать судье, каким кровожадным куском дерьма я его [Флемми] считаю, и тут он меня окликнул. Я думал, он сейчас скажет что-нибудь вроде: «Чтоб никогда больше ничего подобного про меня не говорил!» А он меня окликает и говорит: «Иисусе, вот это работку ты провернул». Типа – ух и молодец! Ну вот просто: ты супер-супер-супер. Я хочу сказать, так даже притвориться нельзя. Я, знаете ли, только что говорил суду, что он убил Халлорана, что он совершил множество чудовищных, дьявольских, убийственных поступков, и даже сам подумал: «Господи, я зашел слишком далеко, он мне сейчас тут такого наговорит», – а он заявляет: слушай, классная работа».

Окончательный прорыв в деле ФБР произошел, когда 12 апреля в зал судебных заседаний вошел Джон Моррис и начал давать показания. В течение месяцев, предшествовавших слушаниям, Моррис сумел выторговать себе у прокуроров иммунитет от привлечения к суду за совершенные им преступления. Во время частных встреч с агентами ФБР и прокурорами, неизбежных для таких переговоров, он плакал. Моррис разрушил свою карьеру, слишком сблизившись с Балджером, и знал это. И теперь, в течение восьми дней ежедневно поднимаясь на свидетельскую трибуну, растративший свою жизнь понапрасну Моррис пытался придерживаться сдержанной манеры стареющего монсеньора, прозаично описывая свое падение от агента до лжеца и преступника, признавался в том, что брал у Балджера деньги и препятствовал правосудию, вовремя предупреждая Балджера о предпринимаемых расследованиях.

Возвращаясь назад, в 70-е годы, когда этот бесчестный альянс только зарождался, Моррис вспоминал «время», когда «на агентов оказывалось большое давление, чтобы они вербовали себе осведомителей» против мафии. «Огромное давление», – подтверждал он. Моррис рассказывал, как объединился с Джоном Коннолли и они вдвоем вывели Балджера и Флемми в «звезды» бостонского отделения ФБР, как лучших агентов в войне против мафии, хотя на самом деле этот взлет оказался свободным падением в преисподнюю. Моррис сокрушался о том дне, когда возложил свои надежды на Балджера, Флемми и Коннолли, а завершил карьеру в Бостоне, в страхе как перед Балджером, так и перед Коннолли. Уайти держал его взятками в размере 7 000 долларов, а Коннолли созданной им же самим сетью политических союзников, в первую очередь Билли Балджером.

Несмотря на неослабевающие попытки адвокатов защиты заставить Морриса сказать, что он обещал Балджеру и Флемми неприкосновенность, Моррис этого не признавал. Он соглашался с тем, что сливал информацию о проводимых расследованиях, но это вряд ли можно было назвать статусом неприкосновенности. Моррис заявил, что, будучи инспектором, не обладал достаточной властью, чтобы обеспечить гангстерам неприкосновенность. «Получение такого иммунитета – официальный процесс, и для его оформления существует определенного вида документация», – сказал он. Ничего подобного касательно Балджера не проводилось.

Ближе к концу Моррис начал колебаться. Задавая вопросы об очередном случае, когда его бесчестное сотрудничество с Балджером могло стоить человеку жизни, адвокат защиты вдруг отклонился от установленной последовательности вопросов. Повернувшись к Моррису, юрист внезапно перешел к высшему смыслу происходившего. Он захотел узнать, что Моррис думал все те годы: оправдывались ли злодеяния Балджера крестовым походом ФБР против мафии? «Согласны ли вы с тем, что ваше поведение – агент ФБР, действующий в тесной связи с мистером Балджером и мистером Флемми, – совпадало с концепцией “Цель оправдывает средства”?» Моррис растерянно замолчал и заметно обмяк, но все же попытался вновь обрести безмятежные манеры монсеньора. Вздохнув, он печально посмотрел в сторону.

– Я в этом не уверен, – негромко произнес он.