Черная месса

— Ты спасешь меня... Габриель, я трус. Я боюсь смерти. Ты попросишь, ты добудешь мне «окончательное освобождение от военной службы»?

Габриель хотела бы укачивать раненого, как ребенка, пока он не уснет.

— Ничего не бойся, Эрвин!.. Я ведь женщина... Я поговорю с господами... Конечно, я освобожу тебя...

— Да, а потом мы поедем домой... И всегда будем жить вместе... Я буду зарабатывать... В крайнем случае соберу оркестр для кафе... В этом нет ничего позорного...

— Спи, Эрвин. Ты не должен размениваться по пустякам... Ты будешь великим виртуозом нашего времени. Спи...

Он поднял голову:

— Ты слышишь?

Тихая, жалобная, стрекочущая музыка. Она исходит из шарманки, которую толкает перед собой инвалид. Среди по-фронтовому серой и окровавленной людской массы больничной палаты этот седой калека одет в синюю служебную форму обитателя богадельни давно минувших времен. Из застывших от ужаса глаз Эрвина выпархивает вдруг, как птица с подбитым крылом, несмелый смешок.

— Это ведь пан Радецки... Ты его знаешь. Из Ланса. Озеро... где мы были вместе с бабушкой... Тогда, летом. Помнишь? Сад...

Инвалид не обращает внимания на детей — брата и сестру. Он катит вперед и крутит ручку своей шарманки, ковыляя дальше между шеренгами коек, между рядами матрасов, покрывающих землю до самого горизонта, дальше, к заходящему солнцу. Из органчика раздаются попеременно «Боже, храни...» и «Ах, мой милый Августин».

Лицо Эрвина вдруг становится злым.

— Отдаст ли мне тебя этот твой Август?

Габриель судорожно сжимает колени:

— Август умер... Четырнадцать дней назад. Но, знаешь, Эрвин? Августа никогда не существовало.

Резкий возглас пронизывает пространство:

— Всем! Внимание! Визит!

Эрвин весь сжимается и шепчет:

— Барбаросса!

Группа мужчин переходит от койки к койке. Впереди — могучий рыжебородый человек. На нем обшитые ярко-красным кантом генеральские брюки и белый китель, увешанный тремя рядами орденов и знаков отличия. За ним бредут несколько фигур в странных масках, похожих на намордники, или в серых, с прорезями для глаз, капюшонах. Они напоминают средневековых рыцарей фемы.

Наконец проходят два солдата с обнаженной грудью, которые балансируют на плечах чем-то продолговатым и непонятным. Габриель со страхом догадывается, что это за предмет. Вероятно, гроб, в котором сразу можно унести умершего солдата.

Барбаросса с господами стоит перед койкой Эрвина.

Раздается голос командира:

— Ну, как дела, господин лейтенант?

Габриель спешит ответить:

— Плохо, господин генерал медицинской службы, плохо! Его лихорадит.

Барбаросса вытряхивает из рукава градусник и быстро касается им лба раненого. Затем держит градусник против света и прищуривается.

— Ничего! Нормально!

Габриель, несмотря на все старания, не может скрыть страх за Эрвина:

— Я думаю... Домашняя забота... Я могла бы его вылечить...

Барбаросса хмурится.

— Вы его жена?

Габриель молчит.

— Невеста?

У Габриели будто ком в горле.

Барбаросса не ждет ответа.

— Сквозное ранение самое безвредное. Никакой опасности. Такие раны обычно вылечиваются за четырнадцать дней без каких-либо осложнений. Господин лейтенант может спокойно ждать здесь, пока не будет снова призван на военную службу.

Габриель встает. Она чувствует, что ужасно покраснела. Она выдавливает из себя вымученную улыбку и кокетничает с рыжебородым, который смотрит на нее загоревшимися глазами. Затем она приоткрывает зубы. Она знает, что зубы ее очень красивы.

Барбаросса, одетый уже во фрак с белым бантом, щелкает каблуками:

— Могу ли я пригласить милостивую госпожу на следующий тур вальса?

Габриель послушно кладет руку ему на бедро. Только кто это? — размышляет она. Она вспоминает единственный бал, на котором была еще подростком, перед войной. Цвет государственных служащих! Она шепчет:

— У моего брата сильный жар.

Барбаросса хрипит:

— Как прикажет милостивая госпожа!

Звучит вальс из «Веселой вдовы»[40]. Огромная рука Барбароссы почтительно и осторожно покоится на спине Габриели. Пахнущий по́том мужчина старомодно исполняет все шесть фигур вальса. Во время танца его рыжие усы часто касаются ее щеки. Она выслушивает его галантные рассуждения:

— Я, милостивая госпожа, — не только Барбаросса, генерал и врач. Я играю роль в обществе — и как председатель благотворительных объединений, и как веселый собеседник. Моим девизом было и остается «В любой ситуации будь добросовестным». Поэтому к дамам различных господ я отношусь с самыми серьезными и достойными уважения намерениями. Обладая неограниченной властью, я никого ни к чему не принуждаю.

Помимо воли Габриель с удовольствием отдается танцу.

— Завтра я заберу Эрвина домой.

Барбаросса галантно заверяет:

— Ну, разумеется! Нужно только выполнить одну маленькую формальность.

Танец ускоряется.

Барбаросса крепче прижимает к себе партнершу.

— Ваш брат спасен. Если бы я послал его обратно в окопы, он неминуемо погиб бы геройской смертью. А героическая смерть — отнюдь не самое худшее: вы оплакивали бы своего брата как поверженного бога. Как бы он, однако, не разочаровал вас... сегодня... в Берлине!