Черная метка

— Правильно, Алексей, правильно, — сдержанно, но с нотками некоторого превосходства согласился гээрушник. — И женщина у него наверняка есть, хотя и не факт... А вот парень выведет нас прямиком к своему героическому отцу. Особенно когда ему в приватной обстановке камеры открытым текстом будет объявлено, что неким карающим органам, с которыми, однако, можно договориться, теперь доподлинно известно, кто именно скрывается под маской ночного кошмара питерских бандюганов. Парень хоть и молод, но уже повидал смерть, был на войне и глупить, я уверен, не станет. Ну а если затупит, рискнет здоровьем и сделает круглые глаза... — Гайтанов окатил генерала холодным взглядом профессионального убийцы, — тогда убитый горем отец, в гриме или без оного, обязательно придет на Южное кладбище, где на огороженном кустиками пятачке, рядом с могилами жены и дочери, хмурые похмельные мужики будут хоронить и его сына, героически погибшего во время неравного боя с превосходящими силами боевиков. Он просто не может не прийти, и это будет последняя точка. У гроба мы его и повяжем! Что скажешь?..

От циничного, дьявольского плана инструктора по спине Корнача пробежала холодная волна. Впервые за годы знакомства с полковником Гайтановым он взглянул на неожиданно обнажившего свою реальную сущность инструктора ГРУ совсем другими глазами...

Но в принципе Корнач понимал — винить полковника в столь бесчеловечном плане нельзя, ибо созревшая в его мозгу жестокая комбинация была лишь порождением главной, навсегда въевшейся в натуру диверсанта установки — любой ценой добиться поставленной задачи, не считаясь ни с какими частностями вроде чужих жизней. Любые сантименты и морально-нравственные терзания для спеца такого уровня означали только одно — смерть и провал задания командования.

Но, судя по тому, что Гайтанов до сих пор жив-здоров и для своих лет находится в прекрасной физической форме, такая слабость, как жалость к постороннему, не была присуща его натуре...

Поэтому Корнач быстро взял себя в руки и, когда заговорил, в ровном, без надрыва, голосе уже ничто не выдавало только что разразившуюся в душе генерала бурю негодования.

— Уверен, ты имеешь в виду закрытый цинковый гроб, внутри которого лежит мешок с песком? — с некоторым нажимом спросил Корнач.

Гайтанов чуть напрягся, и на его виске отчетливо запульсировала вена...

— Ну, разумеется!.. — процедил он небрежно, скривив губы. — Мы — люди хоть и военные, однако не варвары какие-нибудь! Ничего с парнем не случится, прессанем малость, а если по-хорошему не расколется — изолируем на недельку в четырех стенах, красиво сымитировав гибель в бою, и разыграем спектакль. А когда Ворон будет уже в браслетах, объявим, что пошутили.

— Смотри не перестарайся, полковник, очень тебя прошу, — вздохнув, заметил Корнач. — Не дай бог никому вместо брата по оружию заиметь в лице Северова личного врага... Я тебя не пугаю, не подумай. Просто слишком хорошо знаю, о чем говорю.

— Это все лирика! — поморщившись, надменно отмахнулся инструктор ГРУ. — Короче, дело к ночи. Когда сможешь скинуть мне вводные по пацану?

— Сегодня, ближе к вечеру, — ответил генерал, вставая с кресла. — Номер войсковой части будет у тебя на пейджере не позднее двадцати трех ноль-ноль.

— В таком случае не позднее чем через трое суток ты получишь или контактный телефон Ворона, или... — Гайтанов вздохнул, скользнув недвусмысленным взглядом по початой лишь на треть зеленой бутылке, — известие о безвременной кончине во второй чеченской кампании очередного контрактника.

— Ты давай не майся, Валентин. Я же не слепой, — улыбнулся Корнач, цепко перехватив направление взгляда полковника. — Похоже, сегодня у тебя желание принять на грудь чарку-другую сверх обычного? Повод какой или так, расслабления для? — подмигнув, поинтересовался генерал.

— Ни одной живой душе не говорил, но так и быть... — ухмыльнулся инструктор, беря коньячную бутылку и наполняя бокал почти наполовину. — Вчера у меня в Петрозаводске дочка родилась! Сподобился, знаешь ли, на пятом десятке стать отцом.

— Ну-у, за такое событие грех не разговеться! — понимающе развел руками Корнач. — Прими мои поздравления! Хотя... ты, если не изменяет память, не женат?!

— И никогда не женюсь, по крайней мере до тех пор, пока на плечи давят погоны. Сам знаешь, по краю пропасти ходим, генерал... А назвали — Юлия. — И Гайтанов, легко выдохнув в сторону, в два глотка принял внутрь еще сто граммов благородного «Камю».

Бодро, словно от холода, передернув плечами, вальяжно встал с кресла и, поколебавшись в задумчивости, протянул коллеге по невидимому фронту широкую узловатую кисть для пожатия.