Черная моль (сборник)

– Это не игра была, – строго возразил Паша. – Но только на другой день он раздумал. Видно, не очень доверял еще. А потом я одного его приятеля засек. Он однажды к нам в гараж пришел. Спирин назвал его «Колясь». А о чем говорили, узнать не удалось. Маскировка у меня еще хромает, и слух не развит, – вздохнул Паша. – Зато среди тысячи этого Коляся узнаю.

Лобанов достал несколько фотографий.

– А ну, попробуй узнай!

Паша бегло посмотрел на фотографии и, указав на одну из них, уверенно сказал:

– Этот.

– Ну и молодец же ты, Паша! – восхитился Лобанов. – Хороший у тебя глаз. И чутье хорошее. Только мой тебе совет: в таких делах частной практикой не занимайся. Для этого бригадмил есть. Самая подходящая школа для будущего сыщика. А подрастешь, иди к нам.

Паша Глаголев узнал на фотографии Горюнова. Цепь замкнулась.

По кличке и фотографии в МУРе вспомнили Спирина. Года два назад он «проходил» по одному крупному групповому делу, но за недостатком улик был оправдан. Дело это «подняли», изучили, и по нему удалось установить прошлые связи Спирина в воровской среде. По ним и начался следующий «тур» розысков.

За неделю около десятка людей было вызвано под разными предлогами в МУР и умело допрошено, к другим сотрудники сами явились на дом, о третьих только осторожно собрали сведения.

В результате по отрывочным, порой совсем, казалось бы, незначительным данным и отдельным намекам удалось установить, что Спирин скрывается у одного приятеля, на улицу выходит редко, не расстается с пистолетом и настроен чрезвычайно злобно.

Вопрос теперь заключался только в одном: как его взять. Этому и было посвящено специальное совещание у Зотова, на котором присутствовал и комиссар Силантьев.

– Операцию эту надо продумать во всех деталях, товарищи, – предупредил Силантьев. – Преступник опасный. Вооружен. И, не задумываясь, пустит это оружие в ход. А нам нельзя допустить не только жертв, но и стрельбы, паники. Ведь кругом население. Наблюдение за Спириным ведете? – обернулся он к Гаранину.

– Круглосуточно, товарищ комиссар.

– Где бывает?

– Только поздно вечером заходит в пивную. Оттуда – прямо домой. Правда, рука все время в кармане. На всем пути непрерывно оглядывается. Никого к себе близко на улице не подпустит. Стрельбу готов открыть в любую минуту.

– Днем хоть раз выходил?

– Нет, товарищ комиссар, ни разу.

– Так. Интересно. Какие же будут предложения, товарищи?

– Пока что ясно одно, – заметил Зотов. – Ночью в квартире его брать нельзя. В комнату никого не пустит. Начнет стрелять.

– А если в пивной? – спросил Сергей.

– Не годится, – покачал головой Силантьев. – Много народу кругом. И он, конечно, не один там бывает. Свалка начнется. Нет, его надо брать, когда он один и меньше всего ждет опасности.

– Но когда это бывает?… – вздохнул Лобанов.

Силантьев оглядел присутствующих и хитро усмехнулся.

– Давайте-ка учтем психологию и нервы преступника, – предложил он.

Все насторожились, догадавшись по тону Силантьева, что у него уже созрел какой-то план.

– Жизнь преступника на свободе, – издалека начал Силантьев, – можно сравнить с положением затравленного волка. Он все время находится в страшном напряжении, когда нервы натянуты до предела. Ибо он каждую секунду ждет нападения, ждет опасности. В каждом встречном он ищет врага или жертву, которая тоже может обернуться врагом. Преступники нигде и никогда не знают покоя. И вот в таком состоянии у любого из них бывают моменты невольного торможения внимания. Измотанные нервы требуют хотя бы минутного отдыха. Преступник при этом цепляется за возникшую вдруг иллюзию относительной безопасности. Вот такую минуту нам и надо подстеречь.

– Например, ночью, когда он один, – предположил Гаранин.

– Нет, – покачал головой Зотов. – Ночью он спит только одним глазом. И в темноте его обступают самые страшные мысли.

– Верно, – подтвердил Силантьев. – Очень верно. Ему нужны не ночная, пустынная улица или душная квартира, где бьет по нервам каждый посторонний шорох, а свет, солнце и толпа людей вокруг. Вот куда его потянет рано или поздно, вот где родится у него эта самая иллюзия. Поэтому план, который я хочу предложить, совсем другой. Его реализовать поручим двоим: Гаранину и Коршунову.

Все переглянулись: выбор людей говорил за многое.

– Не скрою, товарищи, план очень рискованный, – продолжал Силантьев, – но в данном случае единственно возможный.

Одно из воскресений выдалось на редкость хорошим: день был солнечный, теплый, почти весенний. Так бывает теперь в Москве. Вдруг среди зимы, в декабре или январе, выглянет яркое, веселое солнце, застучит капель, растает снег на мостовых, и кажется, что набухли и вот-вот распустятся почки на деревьях сквера. В такой день, особенно если он падает на воскресенье, москвичи спешат из натопленных, душных квартир на воздух.

И в этот воскресный день прохожие переполнили широкие тротуары улицы Горького, подолгу останавливаясь возле сверкающих витрин магазинов.